Александр Батров - Орел и Джованни

Он служил на судне «Джебель Урак», которое доставило в Геную груз пробковой коры. Матрос хорошо говорил по-итальянски.

— Кем Амброджо Капелли приходится тебе? — спросил он Анджелину.

— Дядей, — сказала она.

Услышав такой ответ, матрос сплюнул табачную горечь на землю и придавил плевок башмаком, словно это была змея. Он оттолкнул Анджелину в сторону и, не говоря ни слова, зашагал к морю.

— Это не мой дядя! Не мой! Не мой! — закричала Анджелина.

Матрос остановился:

— Кто же он, синьорита?

Анджелина рассказала. Вот тогда матрос положил руку на плечо девочки и сказал:

— Твой синьор в Касабланке. Он купил виллу и водится с шайкой мерзавцев. Как же тебя зовут?

— Анджелина.

— Это хорошее имя. Идем, проводишь меня, Анджа.

Подойдя к трапу «Джебель Урака», матрос сказал:

— Таких, как Амброджо Капелли, немало. Народ их будет судить. Потерпи…

— Я не хочу ждать, — ответила Анджелина.

— Ты должна… — Матрос собрался еще что-то сказать, но в это время человек в штурманской фуражке закричал с палубы:

— Эй, Огюст, наверх, живо!

— Будь умницей, Анджа. Через месяц я снова буду в Генуе и поговорю с тобой, — сказал матрос и взбежал по трапу на палубу.

Часы на портовой башне пробили восемь вечера, а Анджелина, отойдя в сторону, долго глядела на «Джебель Урак». Когда пришли сумерки, она решила спрятаться в угольном бункере марокканского судна.

Спустя сутки кочегары-арабы обнаружили Анджелину в угольном бункере. Один из них, подняв руку, стал показывать куда-то наверх: повидимому, предлагал доложить о ней капитану. Но другой, постарше, что-то возразил и принялся внимательно разглядывать девочку.

Тогда Анджелина сказала:

— Позовите Огюста…

Арабы поняли. Они привели Огюста в кочегарку.

Увидев Анджелину, он сильно рассердился.

Анджелина молча стояла перед ним, вся вымазанная угольной пылью.

— Так вот ты какая! — сказал Огюст. — Ладно же, при первой возможности придется вернуть тебя в Геную… — И, обратившись к кочегарам, заговорил с ними на арабском языке.

Анджелине принесли воды, хлеба и банку сгущенного молока.

Корабль «Джебель Урак» шел медленно. Это было старое судно. Лежа на куче угля в темноте, Анджелина потеряла счет времени. Когда же Касабланка? Неожиданно она услышала грохот якорной цепи и обрадовалась. Но пришел араб, тот, что хотел доложить о ней капитану, и сказал:

— Танжер!

В другой раз останавливались в каком-то другом марокканском порту — кажется, в Федале. Долго стояли. Ей казалось — прошла целая вечность.

И наконец Касабланка.

К ночи кочегары-арабы помогли Анджелине оставить судно. Огюст ждал ее на берегу.

Узкими улицами он провел девочку к таверне, на вывеске которой была нарисована пляшущая на бочке коза. Но таверна была закрыта. Огюст постучал, и дверь открылась. На пороге показался человек и сказал по-итальянски:

— А, Огюст! Кто там с тобой?

— Твоя землячка, из Генуи.

— Тогда входите.

Хозяин «Белой козы» по приказу Огюста запер Анджелину в маленькой комнате над кладовой. Было решено дня через два-три вернуть девчонку на «Джебель Урак», который снова направлялся в Геную. Но на следующий день Анджелина бежала. Она спустилась по стволу акации вниз, на улицу.

Амброджо Капелли она нашла в районе богачей — Анфе, на красивой вилле. Он сидел на террасе, весь в белом, и отдыхал, потому что было самое жаркое время дня. Повидимому, синьор Капелли был в отличнейшем настроении: он чему-то улыбался. Возле него на столике из плетеного бамбука стояла начатая бутылка коньяка. Анджелина смело подошла к нему и спросила:

— Как живете, синьор?

Он посмотрел на девочку и, благосклонно улыбнувшись, ответил:

— О, прекрасно, хорошенькая синьорита!

— Так же, как в Генуе?

Амброджо Капелли отпил из рюмки немного коньяку и спросил:

— Кто ты, такая смелая?

— Я дочь Марии Веккини! — ответила Анджелина.

Он вскочил, опрокинул столик, на котором стояла бутылка, и завизжал, как свинья:

— Вон, проклятая девчонка!

Анджелина вытащила из-под блузки нож, замахнулась, но в тот же миг кто-то оттащил ее в сторону. Это был Огюст.

— Не беспокойтесь, синьор, — обратился он к бледному от страха Амброджо Капелли. — Я живо упрячу в тюрьму сумасшедшую девчонку…

Решив, что перед ним один из полицейских агентов, Амброджо Капелли оживился.