Фрэнсис Бернетт: Маленькая принцесса

Что бы она ни рассказывала, Лотти все равно перестала бы плакать и заслушалась; но эта история была лучше всех. Она притулилась к Саре и впитывала каждое слово, пока та не кончила — конечно, слишком скоро. Тут она так расстроилась, что губы у нее угрожающе задрожали.

— Я тоже туда хочу! — захныкала она. — У меня… у меня нет никакой мамы.

Увидев сигнал опасности, Сара очнулась. Она взяла Лотти за руку и, ласково смеясь, прижала ее к себе.

— Я буду твоей мамой, — сказала она. — Мы будем играть, что ты моя дочка, а Эмили — твоя сестра.

У Лотти на щеках появились ямочки.

— Нет, правда? — спросила она.

— Конечно, — ответила Сара, вскочив с полу. — Пойдем, скажем ей, а потом я тебя умою и причешу.

Лотти охотно согласилась и засеменила с Сарой наверх, даже не вспомнив, что весь скандал разразился потому, что она отказалась умыться и причесаться к завтраку.

С тех пор Сара стала ей приемной матерью.

Конечно, самой большой силой Сары, завоевавшей больше поклонниц, чем все ее наряды и способности, силой, которой Лавиния и многие другие больше всего завидовали и, сами того не желая, все же поддавались, было то, что она так хорошо рассказывала всякие истории, и даже обычные события в ее устах казались увлекательными.

Всякий, у кого был в школе такой умелый рассказчик, знает, как это ценят, — как ходят за ним, как упрашивают, как собираются вокруг него, как жадно ловят каждое слово. А Сара не только умела, но и любила рассказывать. Когда, сидя или стоя среди девочек, она начинала выдумывать историю, зеленые глаза сияли, становились еще больше, и, сама не замечая, она говорила то ласково, то грозно, изображала все, о чем идет речь. Она забывала, что ее слушают, и видела фей, королей, королев, прекрасных дам. Иногда, окончив рассказ, она едва дышала и, приложив руку к худенькой груди, сама смеялась над собой.

— Когда я рассказываю, — говорила она, — мне кажется, это все правда… все настоящее, живее вас, живее этой комнаты. А я сама — король, и королева, и слуги, ну, каждый… Как странно!

Она провела в школе два года, когда, в пасмурный зимний лень, выходя из экипажа в бархатах и мехах, заметила у дома грязную девочку, которая изо всех сил вытягивала шею, чтобы разглядеть ее сквозь решетку. Робкое и возбужденное личико привлекло ее, и она улыбнулась, как улыбалась всем.

Но неумытая девочка с широко открытыми глазами явно испугалась, что глядит на такую важную воспитанницу. Она исчезла — по-видимому, в кухню, да так быстро, что, не будь она такой жалкой и запуганной, Сара бы рассмеялась.

Вечером, когда Сара рассказывала что-то в углу класса, туда робко вошла эта самая девочка, держа слишком тяжелый для нее ящик, и опустилась на колени у камина, чтобы выскрести золу и подложить угля.

Она была почище, чем днем, но не смелее. Видимо, она боялась глядеть на воспитанниц и еще больше боялась, как бы они не заметили, что она слушает. Уголь она клала осторожно, тихо, и тихо выгребала золу. Но Сара сразу увидела, что ей интересно и что она нарочно работает медленно, чтобы услышать побольше.

Тогда она повысила голос и стала четко выговаривать слова.

— Русалки плыли по зеленой воде, — говорила она, — и тянули жемчужную нить. Принцесса глядела на них с белой скалы.

Эта была чудесная сказка про принцессу, которая полюбила Морского Царевича и ушла к нему в сверкающие пещеры.

Маленькая служанка вымела золу один раз, другой и приступила к третьему. Но тут рассказ так зачаровал ее, что она забыла обо всем, даже о том, что не имеет права слушать. Она присела на пятки, щетка повисла в ее руке. Волшебный голос вел ее в подводные гроты, освещенные нежно-голубоватым светом и выстланные золотым песком. Странные цветы и травы колыхались вокруг, вдали кто-то пел, тихо звенело эхо.

Щетка выпала из загрубелой руки. Лавиния обернулась и воскликнула:

— Она слушает!

Преступница схватила щетку, вскочила на ноги, подняла ящик и просто вылетела из комнаты, как перепуганный кролик.

Сара вспыхнула.

— Ну и что? — сказала она. — Я это знала.

Лавиния с немалым изяществом покачала головой.

— Интересно, — промолвила она, — что бы сказала твоя мама, если бы ты развлекала сказками прислугу? Моей бы это не понравилось.