Эсфирь Цюрупа: Улица Зелёная

Пискля с испуга присел, а все, кто бежали за ним, налетели на него и попадали. Начался писк, визг, барахтанье. Круг распался. Бубен смолк. Матвей поскорей утащил Гамбринуса за калитку на участок, а калитку запер на деревянную вертушку. Попробуй-ка их теперь достань!

Тут пушисто цвела сирень, они с Гамбринусом постояли в её тени, послушали, как на солнечной улице Пискля хныкал:

— Из-за него у меня шишка сделала-ась… — И сквозь щель в заборе было видно, что он тёр лоб.

Зоя Петровна громко говорила:

— Безобразие! Один отдельный ребёнок срывает занятия целого коллектива! Придётся просить заведующую пожаловаться его родителям.

— У него нет никаких родителей! — пропищал Пискля.

— Тогда дедушке или бабушке! — строго сказала Зоя Петровна.

— Дедушки и бабушки тоже нет! — громко объяснял Панков. — Он живёт на даче у прадедушки и прабабушки. Он из Ленинграда сюда приезжает.

— У него прадедушка чудак, он собирает старые черепки. — Пискля захихикал, растянув рот от уха до уха.

— Не чудак, а профессор, — перекрикивая всех, крикнула девочка Лана. — Он не простые черепки собирает, а исторические. Он раскапывает города, которые были давным-давно, находит ископаемые вещи и пишет про них научные книги.

Матвей подумал: «И откуда они всё пронюхали?»

— И он в качалке качается! — пискнул Пискля.

— И у них злой петух, он клюётся! — крикнул ещё кто-то.

Стоял ужасный шум.

Наконец Зоя Петровна крикнула громче всех:

— Кто у нас глухой? Для кого вы кричите?!

Сделалось тихо. И тогда Гамбринус чихнул. Этот пёс всегда чихает не вовремя. Ноги у него короткие, и он, как чихнёт, мордой ударяет в пол или в землю, и Матвею его жалко.

— Будь здоров! — приказала Зоя Петровна Панкову, который стоял ближе всех к калитке.

А Дёмочкин нечаянно ответил:

— Спасибо. — И задумчиво спросил: — А как узнать, какой черепок исторический, а какой нет?

— На исторических бывают старинные надписи или рисунки, я по телевизору видала, — сказала Лана.

Эта Лана очень умная, умней всех. Она осенью уже пойдёт в школу.

Тут разговор их прервался, потому что Зоя Петровна вынула из кармана дудку, прижала к губам, и дудка пропела всем известный флотский сигнал:

И все побежали завтракать.

Матвей мрачный вернулся на террасу.

Всё уже было убрано со стола, ни крошечки не осталось.

— Где моя кружка с простоквашей? — спросил он громко и сердито. — И плюшка?

Прадед выглянул из-за газеты:

— А что это ты так требовательно разговариваешь, а? Пойди сам на кухню да и съешь свою простоквашу.

Но прабабушка уже тащила его кружку и плюшку, радуясь, что её недисциплинированному правнуку наконец-то пришла охота попить-поесть. Она же не знала, не догадывалась, что он, наоборот, очень дисциплинированный человек. И раз уж дудка проиграла: «Бери ложку, бери бак, нету ложки, кушай так!» — у него сразу же проснулся аппетит.

А петух у них и правда клюётся.

Зовут его Вельзевулом не просто так, а потому, что это почти то же самое, что «чёрт». Прадед дал ему такое имя, когда он был ещё цыплёнком, он и вырос таким злым.

Ни одной курицы у них нет, только петух. И то он появился у них совершенно случайно, ещё в прошлом году. Матвей тогда заболел и стал худой, и бабушка из Ленинграда написала сюда прабабушке, что ребёнку (это значит — Матвею) нужно варить бульон из свежего мяса. А мясо в магазине продавалось только мороженое, его морозят в холодильниках, чтобы оно летом, в жару, не портилось. Прабабушка сказала: «Нет уж, лучше я сварю бульон из птицы» — и попросила соседку купить на рынке курицу. А соседка привезла цыплёнка. Оказалось, что она купила живого, смешного, весёлого, и, конечно, никому в голову не пришло варить из него суп, а стали кормить его пшеном, и он у них стал жить. Прабабушка сказала:

— Ладно уж, пусть из него вырастет курица!

А из него вырос петух. Самый горластый на всей улице Зелёной, с самым красивым хвостом. Может, оттого, что он рос без всякого коллектива, он вырос сердитым. Не выносит громких разговоров, как кто крикнет — он клюётся. Пришлось делать на заборе ящик для газет и писем, потому что почтальон отказывается входить на участок: однажды он вошёл, крикнул: «Почта-а!» — а Вельзевул побежал за ним бегом, взлетел и клюнул в ухо. Прабабушка полчаса за этого петуха извинялась.