Андрей Жвалевский - Смерть мертвым душам!

В незапамятные времена на севере Франции существовала одна небольшая, но очень грозная крепость, в которой жили рыцари. Могучие воины, они обладали воистину огромной силой, не знали слабости, слез, грусти и печали. Не ведали они страха, не веровали в бога. Они редко выходили в большой мир, но стоило только какому-нибудь государству вторгнуться на их территории, как они тут же собирались и шли в огромный разрушительный поход. После окончания боя на поле не оставалось ни одного выжившего. Рыцарская армия состояла из десяти тысяч воинов; на черных как смоль конях, под черным флагом, в режущей по ушам тишине они плавно, словно ночь, сменяющая день, вытекали на поле и безжалостно расправлялись с желающими занять их земли противниками. Глаза их горели, будто звезды, и они ехали с улыбкой, словно предвкушая победу.

Никто не знал, откуда они появились, однако старожилы близлежащих деревень поговаривали, что некогда предводитель этой армии заключил сделку с самим дьяволом. Ценой дарованной непобедимости и бессмертия стала любовь, которую рыцари поклялись навсегда изгнать из своих сердец. С той поры в крепости Бьехос с улиц исчезли все цветы, пропал детский смех, с каждым годом все реже посторонние допускались в недра замка, закрылся рынок… Немногие побывавшие там после говорили, что все здания покрылись плотной серой массой, которая с течением времени становилась черной. Под лунным светом все здания блистали ярко-серым цветом, и вдалеке проезжающие путники порой удивлялись упавшей на землю звезде.

У смурного правителя той крепости не было имени. Он не принимал участия в сражениях, был тем самым — десятитысячным воином, который оставался чуть поодаль, крепко сжимая древко знамени длинными белыми пальцами, и напряженно всматривался светлыми глазами в горизонт. Едва первые лучи солнца оповещали мир о наступлении утра, он громко кричал, и вся могучая армия испарялась, оставляя недоумевающих противников. Стоило же солнцу зайти, как битва возобновлялась.

Скоро XIII век должен был прийти на смену XII, а крепость продолжала процветать (если так вообще можно сказать про мертвый город). Но в один прекрасный день все исчезло, не осталось ни малейшего следа как от армии, так и от ее предводителя. Первое время ходила легенда, что, мол, во время осады французского города Тулузы предводитель рыцарей позволил себе каламбур на тему света и тьмы:

Это были последние слова «свободного» рыцаря, некогда опрометчиво заключившего союз с сатаной. После этого он на долгие столетия потерял право являться миру в истинном своем обличье и был обязан отслужить свою шутку годами нелепого шутовства. Он вошел в свиту дьявола, где помимо него на тот момент были два демона: демон-паж и демон-убийца.

Он лишился всего, что любил, но осознавал свою ошибку и, сохраняя в себе гордого рыцаря, с честью играл постыдную роль шута. Он, именуемый теперь Фаготом, изучил около ста языков от скуки, освоил физику и периодически в корне менял устои общества, в котором находился. Было одно обязательное условие — анонимность. Никто не должен был узнать о его существовании.

В XV веке он обосновался в Англии, пристрастился к спиртному и часто захаживал в один кабак, где собирались поэты, мнившие себя величайшими людьми современности. Незаметно он вошел в их узкий кружок, и никто не обращал внимания на тихонечко сидевшего в уголке невысокого, полноватого, с чрезмерно узким носом, всклоченными светло-русыми волосами и равнодушными серыми глазами мужчину непонятного возраста и сословия. В очередной вечер, после того как основная масса «поэтов» опьянела до такого состояния, что сочла разумным продолжить ночь в своих постелях и покинула кабак, за столом остался один худой и бледный юноша с нечесаными черными волосами и круглыми грустными темными глазами, который пытался сложить рифмы на клочке бумаги. Фагот же по обыкновению сидел в своем углу перед кружкой (никто никогда не видел, чтобы он пил из нее, но она стала такой же частью его, как шляпа с потрепанным павлиньим пером). Юноша поднял на него глаза, вздрогнул, встретив ответный взгляд, но был уже не в силах отвести глаз.