Ульф Старк - Чудаки и зануды

В другом конце палаты сидел толстенький старичок с добрыми глазами и ел бананы. Он вроде и не слушал, о чем все говорили, но когда мы собрались уходить, подмигнул мне, чтобы я подошла.

– Передай привет Ивану, детка, – попросил он. – Скажи, нам будет недоставать его в оркестре. И виолончели его, и милых вспышек гнева… Неизвестно еще, кто придет на его место. – Старичок вздохнул.

Ингве с недовольным видом волок виолончель.

– Выбирай, – сказала ему мама в машине. Она гнала, как на пожар, нарочно, чтобы досадить Ингве, в страхе сжавшемуся на заднем сиденье. – Либо съезжай, либо привыкай к тому, что отец живет с нами.

Я надеялась, что он съедет.

За окном упала звезда, и я вспомнила, как мы с дедушкой смотрели в телескоп на звездное небо, когда отдыхали летом на Мейе [3]. Я загадала, чтобы он никогда не умирал.

Мне казалось, что дедушка был всегда. Это он учил меня различать цветы и птиц и давал им имена. «Ты будешь называться ель, ты – муха, а ты, пострел, нарекаешься трясогузкой». Он указывал на них тростью, словно всамделишный Бог-Отец. Дедушка научил меня плавать и драться. Научил читать и ругаться. Впрочем, ругаться он меня специально не учил. Я сама научилась, наблюдая его частые вспышки гнева.

«Откуда она набралась таких слов?» – удивился дедушка, впервые услышав, как я ругаюсь.

«От тебя, милый», – отвечала бабушка. Тогда она была еще жива.

«Черта с два!» – запротестовал он. Но тотчас вспомнил, что говорил, и довольно усмехнулся. В глубине души он очень гордился ролью Бога-Отца. Отцом он был потому, что другого папы я не знала. Ну а роль Бога он выбрал для себя сам.

Теперь я молила другого Бога, даже не зная, существует ли он на самом деле: пусть он сделает так, чтобы дедушка никогда не умирал.

«Забери лучше Ингве! – умоляла я и чувствовала, как гнев закипает во мне. – Миленький Боженька, забери этого придурка!»

Я заснула, и мне приснилось, что дедушка скользит по воде в кресле-качалке. Он мирно сидит, попыхивая сигарой, а кресло плывет себе по волнам, лавируя среди лодок и виндсерфингистов, а потом тихонько устремляется к горизонту. Дедушкины золотые часы блестят, как маленькая звездочка, и посылают во все стороны золотых зайчиков.

Я проснулась оттого, что кто-то легонько теребил меня за ухо.

– Эй, детка, – прошептал дедушка, – как дела?

– Паршиво, – промямлила я и расплакалась.

Дедушка ткнул меня своим большим носом, совсем как в детстве. От него так замечательно пахло землей, и усы кололись. И как в прежние дни, когда он был добрым, мудрым Богом, а я сопливой малявкой, которую он обожал, я рассказала ему все: о переезде, о Килрое, об Ингве, о маме и о том, как мне невыносимо думать, что он может исчезнуть навсегда. Я плакала и чувствовала, что внутри, будто сердце, бьется жесткий злой комок. Почему все напасти валятся на меня? Почему все нелепые и печальные события должны происходить разом?

– Бедняжка, – прошептал дедушка. – Таков уж род человеческий, все в нем перемешано: блаженные и недотепы, чудаки и зануды. Твоя мама – чудачка, я тоже. И моя мама была с чудинкой. Знаю, с такими людьми жить непросто. А еще есть зануды. Этим вроде полегче. Но и скучнее, черт меня подери!

– Я тоже с чудинкой? – попыталась я улыбнуться.

– А как же! Вот только подрасти! – Он тихо и ласково гладил меня по затылку, где коротко остриженные волосы топорщились во все стороны. – Мы все исполнены сил, о которых знать не знаем, – продолжал дедушка. – Словно море, кишащее всякими диковинами – рыбой и водорослями – и полное движения и жизни. Осторожные зануды строят дурацкие мостики через эти загадочные глубины, боятся замочить ботинки – вдруг испортятся. Мы же, чудаки, прыгаем в поток и отдаемся на волю волн, нас несет течением. Пусть это опасно. Пусть на нас с ужасом и страхом смотрят зануды.

Я не совсем понимала, о чем он толковал. Дедушкина рука на моем затылке казалась большой и тяжелой. А слезы все лились, холодные, словно текли из того жесткого комка, что бился у меня в груди.

– Только остерегайся дурных ветров, – шепнул мне дедушка, прежде чем раствориться в темноте.

Что он хотел этим сказать? Может, он и правда не в своем уме?

Невмоготу мне жить со всеми этими придурками и чудаками, населившими наш дом!

Порыв ветра настежь распахнул окно, свалил с подоконника пару цветочных горшков, стопку счетов, которые мама разобрала вчера вечером, и ворвался прямо мне в сердце.

Я почувствовала, как злоба и гнев переполняют меня.