Ульф Старк: Чудаки и зануды

Не просто найти общий язык с подростком, это дано не каждому. К счастью, есть люди, которые умеют подобрать нужные слова и интонации, может быть, потому, что детство, радостное и печальное одновременно, на всю жизнь осталось в них и, как заноза, болит, не дает покоя.

Шведский писатель Ульф Старк – из таких. И, наверное, в этом причина его писательского успеха.

Повесть «Чудаки и зануды» была удостоена первой премии на конкурсе детской книги, проводимом крупнейшим шведским издательством «Бонниерс». Как основное достоинство книги жюри отметило, что она дарит юному читателю надежду и учит смело смотреть жизни в лицо.

Героиня повести Симона переезжает с мамой к новому маминому знакомому Ингве, с которым у девочки сразу не складываются отношения. К тому же в новой школе из-за случайной ошибки Симона вынуждена выдавать себя за мальчика. Нелепое недоразумение, словно снежная лавина, вызывает череду рискованных проказ в школе. Вдобавок душевный покой Симоны нарушен потерей любимой собаки, тревогой за тяжелобольного дедушку, отсутствием взаимопонимания с отчимом, первой любовью.

Ульфу Старку удалось написать книгу о дружбе и ненависти, любви и горе, о беспомощности взрослых и мудрости детей и стариков, о том, как непросто взрослеть, как трудно обрести себя. Многое в жизни кажется нам странным, чудным, но все вокруг исполнено глубокого смысла, нужно только научиться его распознавать, не надо бояться быть чудаком, непохожим на других, – исподволь внушает автор.

Ульф Старк не боится откровенного разговора с читателем, не обходит самых трудных тем. «Мне кажется, грусть необходима, ведь она помогает оттенять радость», – считает писатель. Несмотря на глубину поставленных вопросов, «Чудаки и зануды» – веселая, увлекательная книга, читающаяся на одном дыхании.

Мудрость и оптимизм – вот основные достоинства., отличающие творчество шведского автора. Популярность книг Ульфа Старка в Скандинавии и в мире растет год от года. Его произведения удостоены самых престижных литературных премий. В 2000 г. Международное жюри Премии X. К. Андерсена отметило его заслуги особым дипломом.

Ольга Мяэотс

В доме тишина. Первые солнечные лучи прокрались меж зданий на площади и добрались до моего лица. Я сразу же встала, хотя было еще очень рано. Все равно мне больше не заснуть.

В тот день мне исполнилось двенадцать. Тогда-то все и началось.

Мы собирались переезжать. Хотя, на мой взгляд, новый дом ничем не лучше нынешнего – такая же помойка.

По всей квартире валялись горы барахла: простыни, занавески, старые шмотки, дурацкие безделушки – мамина страсть, альбомы для рисования, кисти, испорченные эскизы, книги. Я осторожно пробралась через этот хлам и заглянула в гостиную.

Мама, укрывшись старой шубой из чернобурки (она вечно мерзнет по ночам), спала, как дитя. В ногах у нее лежал наш пес Килрой. Он сонно поглядел на меня, застывшую в дверях, удивляясь, чего это я поднялась в такую рань. Потом соскочил с кровати и, пыхтя и фыркая, кинулся меня лизать.

«Тише, маму разбудишь!» – шепнула я в косматое ухо.

Мы пошли на кухню. Среди штабелей кастрюль, гор запакованных стаканов, тарелок, соусников, супниц и прочей посуды я разыскала пластиковую миску и мутовку, взбила сливки и украсила ими торт, который испекла накануне вечером, пока мама трудилась над очередной картинкой для еженедельника. Свечек для торта я не нашла и воткнула вместо них двенадцать бенгальских огней, оставшихся с Рождества. «Сойдет», – подумала я.

Килрой слизал остатки сливок с моих пальцев и печально посмотрел мне в глаза, словно понимал, как все паршиво, и предчувствовал, как все еще больше запутается. Я зарылась лицом в его мягкую белую шерсть. Вот бы спрятаться в ней, как в белом облаке!

От дня рождения я ничего хорошего не ждала. Мне не хотелось переезжать, жаль было оставлять нашу унылую квартиру, где мне жилось вполне сносно, злобного старикашку Седерстрема, нашего соседа, который вечно брюзжал, что мама-де играет по ночам на саксофоне, а Килрой писает возле входной двери. Не хотелось расставаться с друзьями, школой и маленьким кафе на площади. Мы перебирались в продувную халупу в южной части города. По мне, так мы с тем же успехом могли перекочевать в какую-нибудь деревенскую дыру с сопливыми буренками и щекастой ребятней. От нового дома до нынешнего – два часа на метро. Но самое паршивое то, что нам предстояло поселиться вместе с Ингве – одним идиотом, с которым маме взбрело в голову съехаться. Если любовь толкает людей на подобные глупости, я нипочем влюбляться не стану!