Ульф Старк - Чудаки и зануды

Кто-то вцепился мне в руку. Теперь-то Анна наверняка не промахнется, подумала я и с силой лягнула нападавшего.

– Отвяжись, а то пожалеешь! – прохрипела я.

Удар явно попал в цель. Послышался изумленный стон, явно не девчачий.

– Ты что, сбесился, чертенок! – рявкнул мужской голос.

Это был Голубок! Он поволок меня к двери, как мешок с песком. Трусы сбились вверх и болтались на макушке, словно панамка.

Учитель брезгливо поглядел на меня. Я совсем не была похожа на «настоящего парня».

– Ты у меня еще попляшешь! Будь уверен, Симон! – зловеще пообещал он и велел мне до конца урока сидеть в мальчишечьей раздевалке.

Какое наказание! Если б он только знал!

Я скорчившись сидела на скамейке, вдыхая острый запах пота и старых кроссовок. Наконец свисток Голубка прорезал гвалт, шум и топот в спортзале. Мальчишки кинулись в раздевалку, стаскивали потные спортивные костюмы и голышом бежали в душ. Я с любопытством поглядывала на члены, подпрыгивавшие у них между ног, словно сосиски или маленькие морковки.

Незаметно я запустила руку в штаны и пощупала ватный рулик – он был на месте.

Она объявилась неожиданно.

Я и ахнуть не успела, а она уже увязалась за мной, шла бесшумно и ловко, словно кошка на мягких лапках, желтые глаза озорно поблескивают, губки слегка выпячены.

– Можно немного пройтись с тобой?

Это была Катти!

Я молча кивнула. Что ни скажи – от нее все равно не отвяжешься.

А я-то надеялась, что самое страшное позади! Радостно, хоть и слегка фальшиво, насвистывала одну из тех мелодий, какие дедушка обычно играл на своей старой виолончели. Перед уходом я подготовилась к предстоящей ловле птиц: прикрыла окно в классе, а чтобы оно не распахнулось, запихала в щель свою разорванную контрольную.

В нашей округе у всех улиц птичьи названия – Синичья, Дроздовая, Совиная и дальше в том же духе. Я дошла до Кукушечьей, когда, откуда ни возьмись, появилась Катти – розовая тень с голубым пластиковым мешком, перекинутым через плечо, и наушниками, болтающимися на шее, словно стетоскоп. Она вцепилась в мою руку и обдала запахом фруктовой жвачки.

– Нам по пути, – заявила она, неопределенно махнув рукой.

Я только невразумительно хмыкнула.

Катти улыбнулась, показав острые зубки. Мне стало не по себе. В моем положении связываться с девчонками опаснее, чем с мальчишками. С девчонками я просто не знала, как себя вести. Я чувствовала, как грудь Катти прижимается к моему локтю, и лихорадочно соображала, как бы от нее отвязаться.

«Может, и впрямь чутье у девчонок развито лучше, чем у мальчишек, и они способны разнюхать то, о чем мальчишки в жизни не догадаются? – размышляла я. – Наверное, так и есть. Катти-то небось почуяла, что со мной что-то не так, что я лишь выдаю себя за мальчишку».

– А ты не такой, как другие ребята, – заметила Катти и посмотрела мне прямо в глаза.

Что верно, то верно. Все она поняла.

– Ну-у, – протянула я, чтобы не молчать.

– Какой-то ты другой, – не унималась она.

Я лишь промычала в ответ.

– Никак не пойму, в чем тут дело.

Я буркнула что-то невнятное, чувствуя себя круглой дурой.

– Я бы сказала, ты взрослее, – продолжала Катти. – Остальные еще совсем дети, кроме Исака, конечно. Но с ним не сладишь. Тот еще типчик. А ты словно более настоящий, чем другие. Понимаешь?

Я едва сдержалась, чтобы не прыснуть со смеху. Это я-то настоящая! Да фальшивее не придумаешь! Я прижалась к Катти, чтобы она не заметила, как я опешила. Наши щеки соприкоснулись. Она, видимо, истолковала это по-своему, потому что вдруг обхватила меня за шею. Ее волосы упали мне на лицо и защекотали верхнюю губу – я невольно улыбнулась. Она с ухмылкой отвернулась. «Все же в вечном спектакле жизни мальчишкам надо играть мальчишек, а девчонкам – девчонок», – подумала я и почувствовала, что Катти теребит наклейку у меня на плече.

Ну полный идиотизм! Надо продержаться еще немного, думала я. Еще чуть-чуть – и я дома. Мы уже на Воробьиной улице, остались только Зябликовая, Галочья и Синичья.

Несколько минут мы шли молча. Чтобы выиграть время, я старалась шагать по-мальчишечьи широко. Мелкие пичужки чирикали в кустах, над золотисто-красным гребнем свалки с протяжными криками вились чайки. Катти плелась рядом, словно тень.