Йозеф Томан - Дон Жуан, Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры

Его зовут больные, зовут строители. Он живет на бегу, между стройкой и подвалом, он забросил молитвы и благочестивые размышления, он торопит архитектора и рабочих, он нетерпелив, он дождаться не может, а осознав это, сам себя упрекает, сам налагает на себя епитимьи.

Часто он сам руководит работами. Распоряжается и трудится, грузит и запрягает, носит и подает...

Из ворот его дворца выезжают телега за телегой, груженные белым мрамором с нежно-голубыми прожилками.

Трифон скрипит зубами. Богатство Маньяра ускользнуло от святой церкви. А награда... О, горе мне!

Стройка Каридад служит местом сборища севильского люда - вечерами, когда рабочие уходят, люд этот обсыпает стройку, как муравьи пригорок, рассаживаясь на кучах кирпича, бревен и мраморных плит.

Ночь бледна от лунного сияния. Мрамор, поглотивший днем солнечный жар, светится в темноте.

Там и сям мелькают человеческие тени, и голоса оживляют место, похожее на город после землетрясения.

Больной голос:

- Долго ли ждать, скоро ли будет готово?

Грубый голос:

- Может, год, может, два.

- Подохну я к тому времени... - вздыхает больной.

Насмешливый голос:

- Вот невидаль! Ты и так всем обуза.

Тихий голос рассуждает:

- Надо бы, чтоб мир был для нас, а не мы для мира. Только все устроено наоборот.

- Всем бы нам отмучиться в Каридад...

Отзывается на это грубый голос:

- Чего зря болтать! Мы вон даже не знаем, для нас ли вся эта роскошь или для больших господ...

Равнодушный голос подхватывает:

- У кого ничего не болит, тому все равно. А вот о чем подумать не вредно - нельзя ли кое-что урвать для себя на этом деле!

Женский голос:

- Говорят, он - святой.

Вопросы со всех сторон:

- Кто?

Вскочил насмешливый голос.

- Она верит, что еще родятся святые!

Женщина:

- Как кто - брат Мигель.

Тихий голос замечает:

- Он был когда-то богатым и знатным. Грешник был... Грехов на нем было - что песчинок в пустыне. Весь город дрожал перед ним. Он соблазнял женщин и убивал мужчин.

Грубый перебивает:

- И не так давно это было. Я его знавал. Вот это был удалец, черт возьми! Стоило тебе косо взглянуть на него - и ты уже изрешечен, как сито...

Больной возвысил голос:

- Он - святой. А если еще не святой, так будет. Всем бы богачам так поступать...

Женский голос - задумчиво:

- Хотела бы я знать, отчего он так переменился...

Больной разговорился:

- Только надо бы ему поторопиться с этим строительством.

Равнодушный прикидывает:

- Неплохо бы притвориться больным, пусть меня кормят да служат мне, а я - валяйся себе в кровати да распевай псалмы на полный желудок...

- А черт, это неплохо! - поддерживает его грубый.

Тихий голос жалуется:

- С сыном у меня плохо дело. Что-то в горле у него - едва разговаривать может. Что-то съедает его голос. Ни в одной больнице не берут...

Женщина говорит:

- В Каридад его взяли бы.

Голоса:

- Не взяли бы!

- Взяли...

Больной с горечью сомневается в своей судьбе и в судьбе того, о ком речь:

- Не поздно ли будет...

А голос, словно покрытый плесенью, добавляет:

- Для нашего брата - всегда поздно...

В темноте приближаются какие-то тени. Шпаги звенят о мостовую, голоса дворян беспечны и сыты.

- Неслыханное и невиданное дело - строить такой дворец для черни!

- Под личиной милосердия здесь пекутся об отбросах человечества, любого бродягу ставят на одну доску с дворянином! Позор!

На мраморных плитах поднялся гневный ропот.

- Смотрите, развалились на камнях, как змеи на солнцепеке! И город терпит это... Пойдемте прочь, господа.

- Да убирайтесь поскорей! - кричит грубый. - Эта компания не для вас! Тут ведь и камнем запустить могут, ясно?

- Только подойди, оборванец! Я проткну тебя насквозь!

Камни просвистели в воздухе. Зеленая луна глядит с высоты... Глухой удар, вскрик:

- Я ранен! Стража! На помощь!

Насмешливый голос взвился:

- Помогиииите! Компрессы на шишку благородного сеньора!

Дворяне спешно удаляются.

Тихий голос заключает:

- Нехорошо - насилие...

Но грубый резко обрывает его:

- А ты, коли их руку держишь, сейчас тоже по зубам схлопочешь!

Тут больной со стоном упал ничком на мраморную плиту. Женщина вскрикнула:

- Что с тобой, старый?!

Тот, заикаясь:

- Кровь... кровь... хлынула изо рта... О боже!

Женщина в испуге:

- Он умирает! Помогите! Помогите!

Тихий голос, как бы вспоминая кого-то:

- В пятом часу утра часто умирают...

Женщина бросилась к воротам монастыря, стучит, зовет на помощь: