Иван Лазутин - Суд идет

Дмитрий раскрыл конверт. В нем были деньги.

— Откуда они? — Взгляд Шадрина стал неожиданно строгим.

— Это… — Ольга несколько замялась. — Это тоже дотация профкома… Безвозвратная ссуда.

— Ты брось мне про эти ссуды! Знаю я, как они выколачиваются. Ребята собрали? — Видя, что Ольга молчит, он строго и раздраженно сказал: — Страшно не люблю эти подаяния, сборы и приношения.

Дмитрий отодвинул пакет в сторону.

— Возьми, пожалуйста, назад! Отдай старосте курса. Это он, наверное, затеял. Поблагодари его и скажи, пусть на эти деньги купят приемник и проведут конкурс на лучшую студенческую комнату в общежитии.

— Митя!

— Я же сказал, что не возьму! На дорогу мне хватит своих денег. А старосте курса скажи, что я очень тронут его беспокойством о моем здоровье.

Дмитрий лежал сердитый.

Ваня осуждающе смотрел то на Ольгу, то на пакет с деньгами. Глазами он говорил: «Вот еще привязалась со своими деньгами!» Он не терял надежды, что после ухода Ольги, к которой он уже начинал ревновать своего подшефного Шадрина, ему удастся услышать еще новый интересный эпизод из боевого прошлого Дмитрия.

Молчание нарушила Ольга.

— Митя, я тебе сказала неправду. Деньги эти совсем не из профкома, их не собирали на курсе…

— А чьи же?

— Мои… Ты понимаешь, я даю тебе их вроде как бы взаймы. А когда у тебя будут, ты мне их вернешь. — И тут же, словно осененная неожиданно пришедшей мыслью, она обрадованно воскликнула: — Да, я совсем забыла сказать, ведь я выиграла по облигации! Целую тысячу рублей! Мама так довольна!..

— Зачем все эти фантазии? Скажи, зачем? Ты хочешь помочь мне, так и скажи.

— Митя, а если я тебя очень попрошу, чтобы ты взял эти деньги, ты это сделаешь? — Ольга умоляла. — Не для себя, а для меня. Ты что, боишься быть мне обязанным? Боишься, чтобы я не связала тебя этими деньгами? — В голосе ее звучала обида.

— Глупенькая ты… — Дмитрий протянул носовой платок к ее глазам, на которые навертывались слезы. — Вот ты уже и поплыла, и захныкала… Ладно, возьму. Только знай: как приеду на курорт, так дам такой загул на твои денежки, что затрещат все курортные рестораны! — Шадрин потянулся. — Гульну так, что до Москвы докатится молва!

Всему, что говорил Дмитрий, Ваня верил. За две недели шефства авторитет Шадрина для него был непререкаем. Но теперь он мучился в догадках: хорошо это или плохо, что Дмитрий собирается так гульнуть, что затрещат все курортные рестораны. В эту минуту ему отчетливо представилось лицо пьяного отчима, который тоже любил «гульнуть», а когда «гулял», то жестоко избивал мать.

Нина, сложив на коленях руки, тоже не понимала, чему так обрадованно улыбалась Ольга, когда Шадрин сказал, что затрещат рестораны. Она никак не могла себе представить, как это могут трещать рестораны. Рядом с их детдомом стоит большое серое здание с вывеской «Ресторан». Но он никогда еще не трещал.

Ольга заметила смущение на лицах детей и упрекнула Шадрина.

— Вот это совсем непедагогично! — Погладив по голове Ваню, она погасила шутку Дмитрия: — Он пошутил про рестораны.

Лукаво взглянув на Ольгу, Дмитрий улыбнулся.

— Деньги я возьму. Но при одном условии. Хотя нет, ты его никогда не выполнишь. У тебя просто не хватит силы воли.

— У меня? Не хватит силы воли?! — Это Ольгу подзадорило.

— Обещай, что хватит!

— Обещаю.

— Клянись, что выполнишь то, что я прикажу тебе сейчас! — Тон Дмитрия был одновременно и торжественно-суровым, и насмешливым.

Подвоха Ольга не ожидала.

— Клянусь! — сказала она с полной серьезностью.

Дмитрий заговорил таинственно:

— Вот сейчас я закурю, а ты будешь сидеть на месте и не шевельнешься, не нахмуришь брови, не скажешь ни одного бранного слова. Вот мое условие, которое ты поклялась выполнить.

Растерянно хлопая ресницами, Ольга сидела молча, чуть приоткрыв рот. Она ждала, что Шадрин потребует от нее чего-то большого, важного. А тут вдруг… Дмитрий беззвучно рассмеялся, достал из-под подушки папироску и блаженно, не торопясь, закурил. Ноздри его нервно вздрагивали. Он еле сдерживался, чтоб не расхохотаться.

Бледная, Ольга сидела, не шелохнувшись. Поджав губы, она мстительно проговорила:

— Хорошо! Я не шевельнусь! Я не пророню ни одного, как ты сказал, бранного слова! Но запомни — это твоя последняя папироса!

Не взглянув на Шадрина, Ольга встала и, не попрощавшись, направилась к выходу из палаты. В дверях она остановилась.

— Запомни, это твоя последняя папироса!