Кретьен Труа - Ивэйн, или рыцарь со львом

Девичий остров, чтобы мы

Из этой непроглядной тьмы,

Возликовав, освободились

И снова жизнью насладились.

Но мы не смеем уповать,

Обречены мы горевать.

Мечтать могли бы только дети

Вновь побывать на белом свете.

А наше дело, сударь, ткать,

К неволе вечной привыкать.

В уплату ненавистной дани

Ткем день и ночь такие ткани,

Что любо-дорого глядеть.

А что прикажешь нам надеть?

Работа наша все труднее,

А мы, ткачихи, все беднее.

В отрепьях нищенских сидим.

Мы хлеба вдоволь не едим,

Нам хлеб отвешивают скупо.

Надеждам предаваться глупо.

Нам платят жалкие гроши:

И так, мол, все вы хороши.

И понедельной нашей платы

Едва хватает на заплаты

Сегодня грош, и завтра грош -

Скорее с голоду помрешь,

Чем наживешь себе чертоги.

Весьма плачевные итоги!

Нам полагается тощать,

Чтобы других обогащать.

Мы день и ночь должны трудиться.

Нам спать ночами не годится,-

Ленивых могут наказать,

Усталых будут истязать.

Мы терпим вечное глумленье,

За оскорбленьем оскорбленье!

Не стоит и перечислять.

Здесь любят слабых оскорблять.

Вздохнуть бы хоть на миг вольнее!

Однако нам всего больнее,

Когда какой-нибудь герой

С двумя чертями вступит в бой,

И торжествуют супостаты,

Поскольку гибельной расплаты

За этот роковой ночлег

Никто покуда не избег.

Так в замке дьявольском ведется.

Вам, сударь, одному придется

Сражаться против двух чертей.

Ужасней в мире нет смертей!"

"Когда поможет царь небесный,-

Ивэйн ответил,-- враг бесчестный

Не устоит передо мной,

И возвратитесь вы домой".

"Услышь небесная царица",-

Перекрестилась мастерица.

Ивэйн пораньше встать решил,

В часовню рыцарь поспешил,

Благие помыслы питая,

Как церковь нам велит святая.

С благочестивым дух святой.

Силен своею правотой,

Наш рыцарь богу подчинялся

И доблести преисполнялся.

Сатанаилы ждут гостей.

Обоих мерзостных чертей

Натура страшно исказила.

У них дубины из кизила.

При этом нужно разуметь:

Закован каждый дьявол в медь,

Своею машет булавою,

Однако с голой головою

Корявый черт, кривой, косой.

В доспехах дьявол, но босой.

Два черта с круглыми щитами.

Готов схватиться лев с чертями.

Таких противников узрев,

Хвостом свирепо машет лев,

Очами яростно вращает,

Поганых демонов стращает.

Ивэйну черти говорят:

"Здесь, в нашем замке, не хитрят.

Вассал, скорее уберите

Отсюда льва, не то смотрите:

Вас, рыцарь, подлым трусом тут,

Не долго думая, сочтут.

Да, просто трусом прирожденным.

Себя считайте побежденным,

Когда, завидев нас едва,

На помощь вы зовете льва".

Ивэйн ответил: "Право слово,

Я не похож на зверолова.

Словами нечего играть,

Извольте сами льва убрать!"

Сатанаилы отвечали:

"Мы тоже львов не приручали,

Убрать его придется вам,

Поскольку здесь не место львам.

К нам лев не должен приближаться,

С одним воителем сражаться

Здесь полагается двоим.

На этом твердо мы стоим".

"Когда пред ним вы так дрожите,

Ивэйп ответил,-- укажите,

Куда его мне поместить,

Хотя, конечно, напустить

Я льва на вас не собирался.

Всегда с врагами сам я дрался.

Ивэйн прервал на этом спор.

Льва запирают на запор.

Мессир Ивэйн вооружился,

И весь народ насторожился.

Ивэйн, спокойствие храня,

На боевого сел коня.

Противнику желая смерти,

Ходили перед боем черти

На льва в темнице посмотреть

И дверь покрепче запереть.

Как будто волею судьбины

Вмиг сатанинские дубины

Ивэйну раздробили шлем,

Щит раздроблен почти совсем.

Попробуй с дьяволами биться!

Щит под ударами дробится,

Как ноздреватый лед весной.

Пробоины величиной

С большой кулак, по крайней мере.

Сатанаилы -- словно звери.

Все силы рыцарь наш напряг,

Не отступает лютый враг.

Мессир Ивэйн слегка встревожен:

Дурной исход вполне возможен.

Неужто рыцарь обречен?

В сражении разгорячен

Мессир Ивэйн стыдом и страхом.

Дубины вражьи взмах за взмахом

Готовы череп раздробить.

Чертей попробуй истребить!

В своей темнице лев томится,

Конечно, верный лев стремится

Ивэйну помощь оказать

И супостатов растерзать.

Царапал двери в озлобленье,

Кусал он камни в исступленье,

Изнемогая взаперти.

И начинает лев скрести

Когтями землю под порогом,

Как будто вразумленный богом.