Марк Арен - Реквием по Иуде

Диагноз реставраторов звучал почти как приговор: часть папирусов склеилась в монолитные пласты, многие строки утрачены безвозвратно, и потребуются значительные усилия, чтобы расшифровать поврежденные тексты. Единственный более-менее уцелевший отрывок был завернут в вощеную бумагу, на которой сохранился оттиск штампа «Юсуф Мусири. Антиквариат. Телефон…». И этим отрывком оказалось Евангелие от Иуды.

— Без Евангелия стоимость папирусов падает раз в десять, — сказал Файн. — Но Клара не могла знать, что оно сохранилось лучше остальных фрагментов. Так почему же она хотела оставить себе именно его?

— Поговоришь с ней немного позже, — сказал Ионидис. — А пока я жду твоего ответа. Ты берешь это?

— Конечно.

— Тебе нужны гарантии, что египетские власти не начнут с тобой судиться?

— Я думал об этом. И знаю, как решить проблему. Тебе надо учредить фонд. Что-нибудь на тему исторических изысканий. Я перевожу на счет твоего фонда три миллиона. Для поддержки изысканий. А манускрипты будут находиться у меня в качестве предмета этих самых изысканий. Если египтяне вздумают вернуть себе национальное достояние, то пусть ищут идиота, которого мы назначим формальным хозяином папируса. Есть у тебя кто-нибудь на примете?

Ионидис посмотрел на бледный оттиск, сохранившийся на оберточной бумаге.

— Владелец папируса — Мусири. Каирский антиквар. Правда, он давно умер, и наследников не оставил.

Файн радостно хлопнул в ладоши:

— Теперь только святой Петр может спросить, откуда у него взялись манускрипты! Твой Мусири очень правильно поступил, что умер. А перед смертью доверил эту штуку тебе. Как учредителю фонда. Все складывается как нельзя лучше!

У Говарда Файна были отличные юристы. Не прошло и трех дней, как все бумаги были готовы. В честь успешного завершения сделки с «кодексом Мусири» на вилле был устроен банкет. Файн и Ионидис сидели друг против друга за длинным столом. Их обслуживали двенадцать официантов. А у камина расположился струнный квартет, который играл непрерывно, остановившись только тогда, когда всем присутствующим было подано шампанское. Официанты, музыканты и двое любителей древности подняли бокалы.

— За Иуду! — с саркастической усмешкой провозгласил Файн.

Во время обратного перелета Ионидис рассеянно перебирал бумаги. Предстоящая беготня, связанная с созданием фонда, немного страшила его. Он не любил показываться в инстанциях. «Возможно, придется наведаться в Александрию, — подумал он. — Такие вопросы не обсуждаются по телефону. Заодно выясню, что за срок истекает шестнадцатого января. И надо бы отблагодарить сотрудников. В конце концов, в моих трех миллионах есть и их доля…»

Три миллиона долларов. Он еще раз с удовольствием перечитал строки договора, посвященные порядку расчетов. Отсрочка платежей на несколько месяцев его не смущала. Наоборот, резкое пополнение счета могло бы выглядеть подозрительным. Осторожность — прежде всего.

И тут Ионидис обнаружил, что в тексте договора чего-то не хватает. Снова и снова перечитывал он статьи, пункты и подпункты — но так и не обнаружил строчки, которая всегда присутствовала в подобных соглашениях и которая гласила, что право собственности передается покупателю после окончательного расчета.

Он едва дождался приземления и прямо из аэропорта кинулся звонить в Америку.

— Говард! Ситуация изменилась!

— Так быстро? — недовольно спросил Файн и зевнул. — Три часа ночи, Никос. Говори медленнее, я плохо соображаю в темноте.

— Мне не до шуток… Извини, извини, я виноват, — Ионидис спохватился. — Но мой бизнес… Он столкнулся с серьезными затруднениями, пока я был в Америке… Короче говоря, отсрочки меня погубят. Понимаешь, о чем я? Погубят. Деньги надо перевести как можно быстрее. Понимаешь меня?

— Хочешь, чтобы я сделал это до рассвета?

— Говард, поторопись. Иначе у нас обоих возникнут неприятности!

— Какого рода? — невозмутимо осведомился Файн.

Ионидис не смог ничего придумать. Искусство импровизации, которым он владел в совершенстве, сегодня изменило ему. И он сказал первое, что пришло в голову:

— Мой банк под угрозой. Переводи деньги немедленно, пока он еще функционирует.

— О’кей. Что еще?

— Спасибо. Я не сомневался в тебе.

Он повесил трубку, однако беспокойство не оставляло его. Не заезжая домой, он улетел ближайшим рейсом в Каир, а оттуда помчался в Александрию.

Глава юридического бюро, изучив текст договора, сказал: