Роберт Джоунз - Сила притяжения

Эммет притормозил каблуками, пробегая мимо вывески «Продается», которую прежде ни разу не видел. Она висела на доме, где он жил до того, как переехал в свою теперешнюю квартиру. Сто лет назад здесь был отель для моряков. Квартира Эммета располагалась на нижнем этаже башенки, из которой открывался вид на реку. Лампа дневного света, которую Эммет когда-то установил, чтобы выращивать цветы, до сих пор горела в окне бледно-лиловым светом.

Эммет встал на цыпочки, стараясь разглядеть какие-нибудь следы новых жильцов. Когда-то белые стены перекрашены в блестящий красный. В углу гостиной — дерево с оранжевыми цветами. Эммету захотелось позвонить в дверь и попроситься внутрь, посмотреть на прежнюю квартиру, но вряд ли жильцы пустили бы в дом незнакомца.

Он мысленно перебирал тех, с кем подружился здесь, кто исчез из его жизни. Сосчитал незнакомцев, которых летними вечерами приглашал наверх, облокотившись на подоконник. Он помнил всех, даже тех, чьих имен не знал. В этой квартире останавливался Джонатан, переехав в город. Эммет тут жил, когда умерла мать.

За несколько лет Эммет успел пожить в четырех домах, разбросанных по всему городу. Он часто приходил к ним, ловя в себе намеки на теплые воспоминания, но дома оставляли его пустым, как комнаты, из которых он когда-то выезжал. Интересно, думал Эммет, что он ощутил бы, глядя на бабушкин дом или на те дома, где они жили когда-то с матерью. Остался бы он таким же безразличным, как сейчас, на этой безлюдной улице.

«Мне тут делать нечего», — пожал плечами Эммет, свернул за угол и стал пробираться среди машин. Он сел на цементный парапет у причала и растер затекшие ноги. Снял футболку, вытер ею мокрые волосы, потом набросил ее на плечи и тщательно расправил, прикрыв костлявую грудь.

Он ухватился за сетку забора и вытянул ноги. Прижавшись лицом к сетке, всмотрелся в город на той стороне реки: освещенные здания, неоновый свет, заливающий горизонт над шоссе, черная вода бурлит течением.

Пока Эммет не переехал в этот город, он не знал, что ночью река бывает прекраснее, чем днем; он это понял, когда по берегам поставили фонари. В местном музее он видел картины, изображающие эту местность до того, как ее обжили. Ни дорог, ни городов, только жалкие домики и фермы. Днем она, скорее всего, походила на сотню других таких же, а ночью полностью исчезала. Благоустроенный город очень нравился Эммету, особенно ночью — такого света уж точно не было больше нигде на земле: в невозможно яркой темноте он после полуночи временами даже читал на ходу. В те годы Эммету казалось, что у него хватает времени на все, потому что день не прерывался ночью, как в других городах, он длился, один час перетекал в другой. Казалось, вот она — вся жизнь перед ним, любой день можно начинать в любой момент, когда захочется.

Прислонившись к забору, грезя, Эммет понимал, что ничего не изменилось: те же огни, река, рев машин и даже здание, где когда-то был его дом. Но теперь вода казалась черной и ужасной, будто ожившее море, в нем плавали нечистоты и тела безымянных утопленников.

Раньше Эммет не чувствовал опасности. Раньше он не верил, что угроза возможна. «А что, если Джонатан прав? Что, если так было всегда, но изменился я сам, и теперь меняется все вокруг?»

«Но ведь у меня есть доказательства, — тут же подумал он, вспомнив списки в столе, снимки городских нарушений. — Их ведь с каждым днем все больше». Он бегло осмотрелся: дыры в досках причала, мусор, гниющий в переполненном баке, машины, припаркованные в неположенном месте, прямо у пожарных гидрантов. «702-А… 357-С… 509-4… 34-D… 857-1» — подсчитал он беспорядки, попавшие в поле зрения.

«Это ведь любому видно, — уверил он себя. — Проблемы только множатся». Да, нужно признать, что, впервые приехав сюда, он бродил беззаботно, занятый лишь прекрасными видами. Но ведь тогда он знал меньше, чем сейчас.

Невероятно, что он был настолько слеп. Он годами жил среди улиц, которые теперь разбухают и сворачиваются под ногами, будто желая поглотить его. Невероятно, что мозг так сильно поражен, что пытается уничтожить каждый дюйм земли, которого касается тело. «Тогда неважно, где я нахожусь. Куда ни пойду, это будет меня преследовать», — безрадостно подумал он.

Эммет ступил в круглую лужицу фонарного света. «Так что, себя, что ли, винить?»

Он снова отошел к причалу и нырнул глубже в тень под цементной стеной. У ног плескалась вода, своими языками тянулась к нему, все ближе, ближе.

«Так что, себя винить?»