Юрий Комарницкий - Старший камеры № 75

Почему американцы украинского происхождения так выглядели? Что это было? Крестьяне, ставшие миллионерами?.. Я спросил, мне ответили. Женщина там, в Америке, всего-навсего домашняя хозяйка. Муж — фермер, владелец небольшого земельного участка. Все это не укладывалось в моей голове.

Я — коммивояжер. Зимой работа в бескрайних казахстанских степях небезопасна и для многих моих коллег имела трагический исход. Страшные морозы, мгновенно разыгрывающиеся бураны не щадят одинокого путника.

Александр Латуковский, сборщик заказов, замерз в одном из совхозов Гурьевской области. На этот раз бескорыстная вера в людей Сашу подвела. Окоченелый, он ходил от дома к дому, стучал в окна, но добропорядочные крестьяне, которым Саша долгие годы приносил радость, подписали ему смертный приговор. Его так и нашли под дверью на корточках, с зажатой папкой под мышкой, в которой находились образцы. Мертвого и бесконечно терпимого.

Второго моего знакомого, наборщика Сашу Попова, по кличке Святой, в сорокаградусный мороз избили пьяные казахи, а затем бросили умирать. Весной 1982 года, когда растаял лед на реке Ишим, всплыл труп неизвестного мужчины. Это закончил жизненный путь Толик Дрововоз, разъездной фотограф, сборщик заказов, бродяга-еврей.

Из лиц ушедших чаще всего ко мне приходит лицо Саши Святого. Этот наборщик обладал воистину редким даром в кратчайшие сроки выполнять огромный объем работы. Его умение входить в контакт с населением не имело границ. Однажды в Москве между наборщиками произошел спор, сумеет ли Саша здесь, в центре Москвы, найти желающих заказать фотопортреты. Он согласился и, чтобы оправдать репутацию уникального коммивояжера, пошел работать без образцов. Каким же было наше удивление, когда спустя полчаса он вынес из подъезда девятиэтажного дома восемь оригиналов.

Саша не обладал физической красотой. Сломанный в драке нос, шрамы на лице, по всем меркам такие дефекты должны были отталкивать от него клиентов. Но все это отступало, когда Саша начинал говорить. Улыбка и добрые глаза притягивали к себе, словно магнит. После нескольких фраз, сказанных Святым, люди открывали семейные альбомы, и он получал заказы.

Когда город погружается в дремоту, предшествующую сну, в тюрьме наступает вторая жизнь. В камерах заключенные разбиваются на группы, начинаются игры в карты, нарды, шахматы. Иногда через следователей в камеру попадает чай. Жалкие подачки делаются следователями в корыстных целях. Любыми путями заставить говорить. Так поощряют цирковых животных: удачно исполненный трюк — кусочек сахара или мяса.

Если в камере есть чай, в камере праздник. Кружка ходит по кругу. Чифирь возбуждает нервную систему подобно алкоголю или наркотику.

Я не люблю играть в карты. Бег моих мыслей всегда движется в ином направлении. Заставляет брать в руки ручку и писать. Я часами лежу на спине и пишу.

Утаить то, что я пишу стихи, все же не удается. Меня просят прочитать написанное, Как правило, свои стихи я не читаю.

Самые «веселые» камеры в «Крестах» — это так называемые дорожные. Несмотря на изоляцию, через тюрьму незримой нитью проходят дороги, по которым идет масса всевозможной информации.

До психиатрического отделения «четыре-ноль» я сидел в «дорожной хате». Напротив нашего корпуса на расстоянии 30–40 метров находился корпус, в котором содержали женщин. Щели в жалюзи позволяют наблюдать окна женских камер. И не только наблюдать.

С наступлением ночи в дорожных камерах лихорадочно готовятся к «работе». Из тайников извлекаются «стрелы» и духовые ружья.

«Стрелы» и трубы изготавливаются из газет, наконечники — из хлеба. В хвост «стрелы» вставляется хлебный шарик, к которому прикрепляется нейлоновая нить. Для получения нитей распускаются нейлоновые носки. Выстрел — и стрела в грациозном полете несется к намеченному окну. Еще мгновение — нить в женской камере. К нейлоновой нитке подвязывается тонкая бечевка. По длине она дважды покрывает расстояние между камерами… После перетягивания капроновая нить отвязывается, получается кольцевая дорога из одной бечевки. На бечевке пришиты узкие мешочки — «бундуки», в которых будет приходить почта, таблетки, сигареты.

Это занятие нельзя назвать безопасным. За нами следят как со стороны тюремного коридора, так и с тюремного двора. На дворе то и дело раздается лязг металла. Это надзиратели бросают на нити дорог железные «кошки». Иногда в камеру врываются надзиратели и, несмотря на глухую ночь, перерывают все вверх дном. Дороги часто рвут стрелы, ружья отнимают и уничтожают, но к следующей ночи все готово опять. Несмотря на жестокость, подлость, пошлость, которыми пропитаны стены и воздух тюрьмы, наши сердца рвутся к представительницам прекрасного пола, правда, представительницы эти выглядят при случайных встречах довольно вульгарно. Жутко размалеванные, иногда при татуировках и в полуспущенных драных чулках, но наши сердца все же жаждут любви.