Мари-Од Мюрай - Умник

— Что это? — растерялся Клебер.

К ним подошел дюжий охранник:

— Это краденое. Он вор!

— Не подходи, солдатик! — заорал Умник. — У меня левольвер!

— А ну, пошли разберемся! — охранник тоже перешел на крик.

— Он умственно отсталый! — Клебер старался перекричать обоих.

Умник выхватил пистолет:

— Война!

— Оружие! Помогите! — завизжала кассирша.

— Игрушка! Это игрушка! — надрывался Клебер. Испуганные покупатели стали шарахаться во все стороны, но тут пожилой господин, раздвигая людей тростью, подошел к месту происшествия и крикнул громовым голосом:

— Без паники! Я знаю обоих! Тот, что с кроликом, — дебил, а этот, в очках, — его брат, хороший парень. Он хоть и засоряет мусоропровод, зато ходит на мессу. Ну-ка убери свою хлопушку…

Последние слова относились к Умнику. Он послушался, спрятал пистолет в кобуру и, улыбаясь до ушей, сказал:

— Это месье Бог!

— Я оплачу… оплачу игрушку, — заторопился Клебер. Уши у него горели от стыда. Заплатив сколько надо, он как можно скорее пошел прочь, таща за собой брата.

— А говорил, денег нет, — укоризненно заметил Умник.

— Запомни раз и навсегда, — прошипел Клебер. — Теперь у месье Крокроля есть жена. Отлично. Но детей у них не будет!

Дома Умник решил преподнести месье Крокролю сюрприз. Просунул голову крольчихи в дверь и воскликнул:

— Ку-ку!

Месье Крокроль насторожился.

— Что такое?

— Это мадам Крокроль, — сказал Умник, плотно закрывая за собою дверь.

— Что?! Она же игрушечная!

Умник с удивленным видом взглянул на крольчиху и запустил ее лететь вверх тормашками. Она шлепнулась в угол на другом конце комнаты. Месье Крокроль засмеялся, Умник тоже. Ну и дура эта тряпичная крольчиха!

На следующее утро Корантен проснулся в жутком настроении. Накануне он решил бросить курить. На кухне он выгреб из холодильника остатки паштета, сыра и колбасы и уселся за стол, едва взглянув на Умника, который лопал печенье, макая его в апельсиновый сок. Корантен нарезал хлеб, намазал ломти маслом, пришлепал сверху кусочки сыра и колбасы, налил себе большую чашку кофе и принялся поглощать все это, не жуя и едва успевая дышать.

— Хрым-хрым, — сказал сидевший по другую сторону стола Умник.

— Что «хрым-хрым»?

— Так свинка делает: хрым-хрым!

Никто еще не говорил Корантену, что он чавкает, как свинья. Он медленно отодвинул тарелку и, сверкнув глазами, сказал:

— Твое-то какое дело?!

За последнее время Корантен прибавил еще парочку килограммов.

Сентябрь выдался солнечным, и Беатрис все время изнывала от жары, особенно после уроков. Высоко задрав голые руки, она подбирала волосы резинкой, чтобы дышал затылок, а Клебер смотрел на нее и блаженно улыбался.

Захра в тот день, проходя мимо, обожгла его презрительным взглядом.

Клебер очнулся и окликнул ее:

— Пошли с нами, а?

Захра посмотрела на него, на Беатрис.

— Нет уж, спасибо.

И пошла дальше, прижимая к груди рюкзак.

— Вечно она выпендривается, — сказала Беатрис. — Пойдем пройдемся. Или у тебя опять нет времени?

Клебер всегда спешил.

— Боишься, что братец пожар устроит?

Клеберу не нравилось, как Беатрис говорила про Умника.

— Пойдем к реке, — предложил он. — По дороге поболтаем.

Болтала Беатрис без умолку и все об одном: об одноклассниках и одноклассницах. Причем все мальчишки у нее были тупицами, а все девчонки — уродинами. Клебер ее не слушал, он думал, можно ли взять ее за руку. Когда дошли до набережной, он почти решился обнять ее за талию, жаль, рюкзак помешал.

— Ты не согласен? — спросила Беатрис.

— Да-да, согласен, — ответил Клебер, хотя все пропустил мимо ушей. — Спустимся вниз?

Он надеялся, что там, внизу, осмелеет. На скамейке целовалась влюбленная пара.

— Присядем?

Они сняли рюкзаки и положили их у ног. Одной помехой меньше.

— Что ты думаешь о Захре? — спросила Беатрис.

— Она славная.

— У тебя все славные! А что она на тебя пялится томными глазищами, как влюбленная треска, — это ты заметил?

Клебер задохнулся и онемел, как та самая треска.

— Жалуется, у нее отец строгий. Будешь строгим, когда дочке самой неймется.

Клеберу вдруг захотелось домой, в компанию месье Крокроля.

Но Беатрис продолжала:

— А тебе такие нравятся?

И придвинулась к нему вплотную. Похоже, у него перехватили инициативу.

— У всех мальчишек одно на уме: какие у тебя бедра, какая грудь… Будто на детали тебя разнимают. Гадко это, противно, понимаешь?