Мари-Од Мюрай - Умник

В гостиной еще не прибирались. Повсюду стояли бокалы и рюмки, на полу полно крошек от чипсов и торта.

— Огонь! — воскликнул Умник.

Около переполненной пепельницы валялась новая зажигалка Корантена. Умник взял ее себе.

— Пригодится для твоей коллекции, — сказал месье Крокроль.

У кроликов всегда проказы на уме.

— Глянь, сколько сикареток, — с невинным видом проговорил он.

В самом деле, среди окурков попадались не докуренные и до половины сигареты.

— А я умею курить, — похвастал Умник.

Он взял один окурок большим и указательным пальцами, поднес к вытянутым трубочкой губам и сделал вид, что выпускает дым в потолок, — точно так, как делала Беатрис. Потом взял другой, зажал его по-мужски между большим и средним и затянулся понарошку, подражая Корантену.

— Неплохо, — одобрил месье Крокроль. — А теперь зажигай.

С зажигалкой Умник сладил не сразу. Пламя никак не выскакивало, а когда появилось, Умник его упустил. Месье Крокроль подбадривал его, и, наконец, с третьей попытки сигарета загорелась. Умник вдохнул дым и тут же зашелся кашлем, так что на глазах показались слезы.

— Ну как? — спросил месье Крокроль.

— Ликолепно!

Умник докурил три окурка, и вдруг ему стало как-то не по себе. В горле пересохло, сердце бешено колотилось.

— Ты стал весь белый, — с живым интересом заметил месье Крокроль. — И немножко зеленый.

Умник схватился за живот, потом за горло, придушенно пробормотал: «Клебер!», согнулся пополам, и его стошнило.

— Спасите! Помогите! — завопил месье Крокроль. Он судорожно подпрыгивал, но с места так и не сдвинулся.

Впрочем, все кончилось само собой. Умник сидел еле живой.

— Фу! Фу! — месье Крокроль брезгливо зажимал нос.

Потрясенный тем, что с ним случилось, Умник бросился в комнату брата, распахнул дверь и прыгнул к нему на кровать.

— Клебер! Меня стошнило!

Клебер не сразу отозвался на эту невероятную новость, и Умник принялся изо всех сил его трясти:

— Меня стошнило!!!

Дико озираясь, Клебер сел в постели и стал нащупывать на столике очки.

— Что? Где?

— Стошнило! Меня! Там, где гости…

Клебер откинул одеяло и вскочил. Его пошатывало.

— Ты голый, — осуждающе сказал Умник.

Он знал, что выставлять свой ножик напоказ нехорошо. Клебер натянул штаны и поплелся в гостиную.

Так и есть… посреди комнаты… прямо на паласе…

— Нет-нет-нет… — простонал Клебер.

— Воняет, — справедливо заметил Умник.

Пришлось все отчищать, отмывать, проветривать и снова отчищать. Умник помогать не желал, и Клебер не помнил себя от ярости.

— Скотина! Дрянь ты этакая! Как же ты мне надоел! Вот заведу тебя в дремучий лес да и брошу!

Умник заткнул уши, но ему все равно было слышно и очень-очень страшно. Какая там «Спящая красавица» — тут уже «Мальчик-с-пальчик» пошел!

В то утро все были какие-то смурные. Эмманюэль сказал, что Умника необходимо поместить в специальное заведение для психически больных.

— К твоему сведению, он там уже был! — взорвался Клебер. — Отец решил избавиться от него, когда собрался снова жениться, и засунул в интернат. Да, он всегда был отсталым, но там, в Маликруа, они его в настоящего сумасшедшего превратили. Он стал как овощ, ни на что не реагировал. И я его оттуда забрал. А отцу сказал, что справлюсь сам. И никогда, никогда не отдам Умника назад в Маликруа! Если он вам не подходит, значит, не подхожу и я. Ну и прекрасно. Живите себе поживайте да учитесь на папины-мамины денежки. Всего наилучшего!

Он выскочил из кухни, где они все сидели, и пошел собирать чемодан. Умник последовал за братом, забился в угол и смотрел, как он складывает вещи:

— Ты заведешь меня в дремучий лес?

— Мы пойдем туда вдвоем, — ответил Клебер.

Умник повеселел и решил подбодрить брата:

— У меня же есть левольвер!

В дверь постучали. Заглянул Энцо.

— Что ты делаешь?

— Манатки собираю, что же еще!

Помявшись, Энцо выговорил:

— Я потолковал с нашими. Ну и… Эмманюэль немного поупрямился, но потом все согласились… чтобы ты… то есть вы… чтобы вы остались.

Клебер положил на стол охапку книг.

— Спасибо тебе. Но не стоило трудиться. День-два — и пойдет та же музыка.

— Не думаю. Я их пристыдил. Вернее, начал ты. А я добавил. Обозвал мажорами, эгоистами. Даже обывателями, прикинь!

У Клебера потеплело на сердце. Он хорошо понимал, на какие неудобства шли эти ребята ради него.

— И вообще, это я виноват. Я напоил твоего брата, вот ему и стало плохо.