Ковелер Ван - Запредельная жизнь

Может быть, рай - нечто вроде хосписа, куда принимают тех, кого на земле уже некому приютить?

Это новое чувство увлекает меня к Фабьене. Она неподвижно лежит в постели с открытыми глазами и ждет, когда наступит утро. Люсьен спит, прижавшись к ней, на месте, которое когда-то было моим. Два стойких солдатика, плечом к плечу против целого враждебного мира.

Я слышу, как нарастает шум пробуждающегося города, шелестят страницы утренних газет и люди отпускают комментарии относительно красотки скобянщицы, которая наконец получила что хотела: фирму и деньжата. "И знаете, что самое пикантное? Он умер очень кстати для нее - ведь он собирался разводиться". - "Да что вы?!" - "Я вам говорю! Они уже давно не живут, он гулял на стороне, а уж она - известное дело, бывшая Мисс! Строит из себя важную барыню, но всем известно, откуда ее вытащили. И сынок туда же - яблочко от яблоньки недалеко падает, вечно задирает нос, а было бы чем гордиться! Говорят, ребенок не от него". "Правда?" - "Точно". - "Тогда понятно... Мальчишка-то вроде ненормальный". - "Она прижила его с одним заезжим актером из труппы, что гастролировала у нас в казино. Играли бульварную пьеску. Вы же понимаете, что за птица! Хотя... муж-то у нее пил по-черному, от этого и умер. И хорошо еще, если она ему не помогла... а что? Подлить в рюмку яду - и дело с концом, таким, как она, это раз плюнуть, особенно когда пахнет наследством. Впрочем, тут еще придется повоевать, и глядите, драчка уже началась - они даже объявления дали каждая свое, не могут поделить состояние, и, помяните мое слово, дело кончится плохо". - "Но он, кажется, ничем, кроме художества, не занимался, откуда же состояние?" - "Э-э, это только видимость, чтобы не платить налогов. Все думают: на скобяной торговле не сильно разбогатеешь, а на самом деле - там огромные деньжищи!" - "Да-а?.." - "Все вроде бы скромненько: мини-фургончик и все такое, но это пустяки, главное-то счет в швейцарском банке. Несколько поколений обделывали темные делишки с производителями и поставщиками - и куда только смотрит полиция! А папаша-то, папаша каков - совсем опустился, просто срам, вот они его и прячут! Вот увидите теперь, когда она стала хозяйкой, как подскочат цены. Такие особы ни перед чем не остановятся: сначала она торговала собой, лишь бы выбиться в люди, потом разбогатела на гайках да шурупах, а порядочные люди вечно в убытке. Нет в мире справедливости... Моя очередь? Добрый день, мадам Лор-мо, примите мои соболезнования, мы прочли в газете, Боже мой, какое горе, и как внезапно это случилось, кто бы мог подумать, еше вчера был бодрый и веселый, что делать - уходят всегда лучшие, жаль тех, кто остался, мне, пожалуйста, шесть штук серных фитилей и две дюжины пластмассовых крышек, о, я вижу, сухой спирт опять подорожал!.."

Предчувствуя, сколько ей придется выслушать за день, Фабьена осторожно встает, поправляет на Люсьене одеяло и долго смотрит на него спящего - он лежит точь-в-точь как я, обняв подушку. Сама она за всю ночь не сомкнула глаз. Перебирала в уме, что еще нужно сделать, уладить, чего еше ждать... вспоминала всю свою жизнь. Десять лет замужества. Люсьен. Магазин. Ей двадцать восемь. У глаз наметились морщинки. Любила ли она меня когда-нибудь? Стоя в ванной перед зеркалом, Фабьена смотрит в него, словно ища в нем следы былых чувств. Свадебное путешествие. Рим. Колокола. Дождь. Мы четверо суток не выходим из номера "Аль-берто Сальватори". В окно видны три сосны и полкупола. Лежим, прильнув друг к другу. И после всего этого - другой мужчина?.. Я жил в ней. В ней зачал новую жизнь. А умер в объятиях другой. Фабьена знает, чувствует и казнит себя за это. Она прикасается к себе, как прикасался к ней я: гладит по голове, приподнимая волосы со лба, потом по затылку, по ноге от колена и выше. Я так тоскую о тебе, Фабьена, о тебе прежней. Если бы ты не навязала мне ребенка... Если бы не этот брак, которым вы меня связали, как бы я любил тебя! Ты навсегда осталась бы моей тайной возлюбленной...

Фабьена открыла краны, плеснула в ванну розовой пены. Пока наливается вода, она сидит на краю, обхватив колени руками. И думает, как сложилась бы ее жизнь без меня. Сызмальства она торговала овошами вразнос в любую погоду, терпела ругань продрогших на ветру родителей. Корзинки с пореем, пирамиды из яблок и помидоров, которые все время нужно выкладывать заново, окоченевшие руки, извилистые улочки и опостылевшая тележка - знай ее нагружай, разгружай да перегружай... Но вдруг - чудо! В один прекрасный день под арками рынка Монмельян к ней подходит фотограф. Вы позволите, мадемуазель? Улыбнитесь! Локон вот так... Нет-нет, передник не снимайте. Если ваши родители не возражают, я хотел бы сделать с вами целую серию снимков. Вам пятнадцать лет, отлично. Вот моя визитка, пресс-карточка, это для журнала "Фото", знаете?