Ковелер Ван - Запредельная жизнь

Фредерик вот-вот найдет свой стиль и пробьется сквозь зеркало без амальгамы, которое отделяло его от всех людей. Его живописью уже начинают восхищаться. Вместо интерната для аутистов его отдали в художественную школу. Скоро его родителей будут осаждать торговцы картинами. Он давно уже превзошел мой скромный талант, придал ему глубокий смысл, и я ему почти не нужен.

Одно из последних доступных мне чувств - это усталость. Теперь, когда Фредерик стал писать красками сам, мне все труднее сохранять сосредоточенность и передвигаться по воле других людей... Вот уж не предполагал, что можно вот так стареть после смерти. Моим нормальным состоянием стала какая-то заторможенность. Я больше никуда не рвусь, ничего не хочу, ничем не возмущаюсь. Мне трудно подбирать слова. Заканчивать мысли. Я пуст. Как белая страница.

Когда мой писатель думает о другом, я выпадаю из времени и осознаю, что перестал существовать, только когда он снова пытается вместить меня в какую-нибудь фразу, исправляет им же вложенные в мои уста слова. Когда роман выйдет в свет, будут ли читатели хоть ненадолго призывать и оживлять меня? Я сам не понимаю, хочу этого или боюсь. Уступив свое место, надо бы исчезнуть совсем. А я почему-то цепляюсь за последнее. И пытаюсь внедрить в воображение автора какие-то непонятные слова: "Сюси-ан-Бри, сто сорок четвертая ячейка". Он не слышит, а я не знаю, почему это так важно и так меня огорчает.

Наступила зима. Писатель сидит в своем номере. У него успели отрасти длинные волосы, и он уже не в военной форме. На экране компьютера прокручивается текст романа.

Досмотрев, он добавляет последнее слово - "КОНЕЦ".

Мне страшно.