Джеймс Олдридж - Сын земли чужой - Пленённый чужой страной, Большая игра

— Я не уверен, что это возможно, — чопорно заявил ему Филлипс-Джонс.

Но Руперту не терпелось вернуться к работе, и он позвонил своему другу Артуру Уонскому, который был у них заместителем директора. Объяснив сущность дела, Руперт попросил, чтобы ему дали временную должность в каком-нибудь другом месте, желательно в небольшом геофизическом секторе, имевшем отделение в Лондоне.

— Я это устрою, — заверил его Уонском, и вскоре Руперт, уже притерпевшийся к своей почечной болезни, расположился в крохотном помещении, неподалеку от набережной. Вместе со своими помощницами, четырьмя молодыми женщинами (кодировавшими данные для вычислительных машин), он занялся обработкой показаний своих измерительных приборов, заметок и отрывков из дневника, которые кто-то спас из разбившегося в Туле самолета.

В первый же день работы в новом помещении его разыскал озабоченный молодой американец из Центрального разведывательного управления и предложил прогуляться с ним в саду у набережной.

— Нам надо побеседовать, — объяснил он Руперту.

— О чем? Разве нельзя поговорить здесь?

Двое из многочисленных друзей Руперта, также один его двоюродный брат и один троюродный брат в звании вице-адмирала уже передавали ему, что американцы, с тех пор как он занялся делом Водопьянова, наводят о нем справки. Не дремали и русские: они посылали к нему репортеров и корреспондентов, а он с удовольствием давал им интервью, радуясь, что может насолить всем, кто отмахнулся от него, как от назойливой мухи.

— Как вас зовут? — спросил Руперт американца.

— Олег Хансен.

— Олег? Это ведь русское имя? А Хансен — фамилия шведская. Как у вас получилось такое сочетание?

— Я из Сиэтла.

— Ага… — понимающе протянул Руперт. — Значит, вы из Сиэтла.

— Ну да…

Руперт носил спортивную куртку и ходил без шляпы, но иногда брал с собой зонтик. Он взял его и сейчас и, указав им на дверь, пригласил своего визитера:

— Пойдемте.

По дороге, на людной улице, Хансен упорно молчал, а Руперт пытался втянуть его в светскую беседу о тихоокеанских лососях, которых русские теперь разводят в северной части Атлантического океана, — вот хорошо, если им это удастся! Руперту хотелось поддразнить хмурого мистера Хансена. Но, судя по всему, этого молодого человека приучили разговаривать только в садах и парках, и он явно не желал произносить ни слова, пока они не окажутся наедине в пустынном и безопасном месте.

— Вот мы и пришли, — сказал Руперт, когда они добрались до сквера у набережной. — Здесь вы смело можете разговаривать. Ну, что вы мне скажете?

— Я, в сущности, ничего не хотел вам сказать, — невозмутимо, но все же довольно почтительно заявил Хансен. — Я, если позволите, задам вам несколько вопросов.

— Пожалуйста. Задавайте.

— Нам бы очень хотелось знать, мистер Ройс, каковы были ваши истинные намерения, когда вы поднимали всю эту историю вокруг русского летчика?

— Кому это «нам»? — спросил Руперт.

— Разве мистер Филлипс-Джонс не сказал вам, кто я?

— Да. Он сказал, что вы офицер американской разведки. Значит, это американская разведка желает знать то, что вы спрашиваете?

— Да. Или, вернее говоря, заинтересованные в этом органы безопасности США.

— Понятно. Что ж, ответ очень простой. Я считаю, что Алексей Водопьянов должен быть отправлен на родину. Почему вы его задерживаете? Какой вам от него прок?

— На это я не могу вам ответить. Мне поручено лишь выяснить ваши настроения.

— Мои настроения?

— Да.

— Ну знаете, Хансен! Я вовсе не уверен, что мне хочется рассказывать вам о моих настроениях, пока вы не расскажете мне о ваших, — пошутил Руперт. Они в эту минуту как раз проходили мимо памятника сэру Артуру Салливену [1] Английский композитор (1842–1900). , и Руперт изумленно показал на него спутнику. — Смотрите-ка, а я и забыл про этот памятник. Наверно, его здесь поставили потому, что тут когда-то был театр «Савой». Подумать только! Совсем из головы вылетело.

— Водопьянов получил, как вы знаете, сильные увечья, — начал Хансен подчеркнуто серьезным тоном. — Мы не хотели его трогать с места.

— Это я знаю. Но если вы могли вывезти его из Туле, вы с таким же успехом могли отправить его в Россию. Не правда ли?

— На этот счет, к сожалению, сказать вам ничего не могу, — развел руками Хансен. — Я хочу только выяснить, почему вы подняли вокруг него такой шум?

— Я же вам объяснил Почему вы не отпускаете его на родину?

— И это все?