Джеймс Олдридж - Сын земли чужой - Пленённый чужой страной, Большая игра

— А я и не собираюсь давать ему думать.

— Но какое это имеет к вам отношение? — спросил я. — Эти акции его собственность.

— Я просто не хочу, чтобы Руперт получил деньги, я знаю, как он намерен ими распорядиться.

— Но он все равно может распоряжаться своими деньгами, даже если оставит их у Ройсов.

— Нет. Он сможет распоряжаться только доходами с капитала, а не самим капиталом. Я не хочу, чтобы Руперт использовал эти деньги так, как он хочет. Я говорю с вами достаточно откровенно и прошу передать это Руперту с такой же откровенностью.

— Я даже не знаю, где он сейчас.

— Он вернулся домой, — сообщил Лилл.

— Значит, он уже продал Фредди свои акции?

— Нет, не продал. Пока еще не продал.

— Неужели вы полагаете, что я могу его переубедить? — повторил я то, что говорил всем и каждому.

— Нет, этого я не думаю. Но после того, что случилось, он, быть может, прислушается к голосу рассудка.

— Сомневаюсь, — покачал я головой. — Вы недооцениваете силу его убеждений.

— Если он меня не послушается, я сообщу Рандольфу о деньгах, отданных китайцам; тогда Руперт почти наверняка не получит ничего. Я этого не хочу, Джек. Я вовсе этого не хочу. Объясните ему, какой у него выбор, и скажите, что я прошу его не продавать акций. Вот и все. Ничего большего от него не требуется, и, в конце концов, это не так уж много.

Я ненавидел адмирала, но в глубине душе считал, что Руперту придется принять его предложение. Признание и уход Джо, наверно, нанесли ему такой удар, что он может пойти на компромисс хотя бы ради нее, если не ради себя. Это было возможно, скорее даже вероятно, если только он не ослеплен ненавистью к Джо.

— Ладно, — уступил я. — Я ему передам.

— Он должен дать мне ответ сегодня же вечером, — потребовал адмирал.

— Ладно, ладно, — повторил я. — Но все, что случилось с Рупертом, дело ваших рук.

Я ожидал резкого ответа, но адмирал, посмотрев мне в глаза, сказал:

— Может быть, Джек. Но, зная об отношениях Руперта с моим учреждением, что бы вы сделали на моем месте?

— Я бы все равно ему доверял.

— Я доверял ему, сколько было возможно.

— Мало, — возразил я. — Вы загнали его в угол.

Лилл стоял у холодного камина, стройный, подтянутый.

— Видно, вы недостаточно хорошо знаете Руперта, — произнес он. — Руперт человек на редкость решительный и целеустремленный. Если он что-нибудь вобьет себе в голову, его не остановишь.

— Знаю. Но в наши дни люди не любят, когда им навязывают свои взгляды.

— Так что же я, по-вашему, должен был делать? Смотреть сквозь пальцы, как он переходит на сторону врага? Может быть, я и делал ошибки, но я вынужден пользоваться теми средствами, которые у меня есть. На моей стороне не было умной идейной женщины. А наше общество теперь не может похвастаться высокими идеалами. Откровенно говоря, все преимущества были у противника, тогда как наши идеи и наша правда стали слишком традиционными, привычными, чтобы о них помнить в пылу битвы. Руперт о них и забыл, поэтому стал нам опасен.

Все это звучало убедительно, и я понял, что Лилл со своей точки зрения прав. Если Руперт поверил в идеалы противника, он будет стоять за них до конца — тогда у Лилла есть основания его опасаться.

Но так как решение Руперта затрагивало интересы Джо, адмирал ловко спекулировал ее именем, утверждая, что ищет компромисса ради нее, и только ради нее.

█

Шансы Руперта были равны нулю, и, когда я сказал ему, чего требует Лилл за молчание насчет пяти миллионов, он понял это и сам.

— Мне нужна только подпись матери, — сказал он, — но она сегодня утром нарочно улетела в Афины. Они вместе с Лиллом хорошо все продумали.

Ультиматум адмирала его не удивил. Я спросил, что он делал все эти дни и как себя чувствует, но Руперт замкнулся в себе. Он ужинал один за столом со стеклянным верхом, читая вечернюю газету и поглаживая Фиджа, который сидел у его ног. В доме было угнетающе тихо. Появилась Анджелина, и я попросил ее приготовить мне яичницу. Итальянка пришла заплаканная, что вовсе не соответствовало ее калабрийскому характеру, но, как видно, все в этом доме жили с ощущением трагедии.

— Что вы собираетесь делать? — спросил я Руперта.

— А что мне остается? — ответил он. — Я, очевидно, проиграл.

— Значит, вы не примете условий Лилла?

Если Руперт и колебался, я этого не заметил.

— Вряд ли, — проговорил он.

— А что будет с Джо?

Он промолчал. Анджелина принесла мне бутылку вина и бокал. Поймав мой взгляд, она с сердцем бросила: