Джеймс Олдридж - Сын земли чужой - Пленённый чужой страной, Большая игра

— От этого будет только хуже, — заметил Руперт.

— Что значит хуже? Я не дам тебе делать глупости.

Мы с Рупертом переглянулись. Невозможно предугадать, что выкинет старик; впрочем, пока ни он, ни тетя Кристина не знали о пяти миллионах, подаренных китайцам, дело обстояло еще не так скверно.

Но тетя Кристина вдруг расплакалась.

— Это самый гадкий поступок в твоей жизни, Руперт, — проговорила она сквозь слезы. — Я тебе его никогда не прощу.

Она вышла из комнаты, и Руперт пошел за ней; я слышал, как они продолжают спорить; вернулся он с расстроенным видом, беспомощно пожимая плечами.

Джо ничего не знала о планах Руперта, и когда она вернулась домой, тетя Кристина отозвала меня в сторонку и попросила:

— Джек, пожалуйста, разреши мне дать тебе денег и уговори его уехать с тобой на несколько недель.

— Куда? — задал я глупый вопрос.

— Ах, не все ли равно! — воскликнула она нетерпеливо. — Просто увези его на время, пока мне не удастся расстроить его планы.

— Он сейчас никуда не уедет, тетя Кристина.

— Но ты ведь можешь его уговорить! Скажи, что хочешь купить яхту во Франции или еще где-нибудь и просишь его совета. Он любит яхты О деньгах не беспокойся, даже если тебе придется купить яхту на самом деле.

— Дело не в деньгах. Он просто не захочет уехать.

— Но для чего он все это делает? Какой упрямый. Он всегда был ужасно упрямым.

Я не мог ей объяснить, что творится с Рупертом, и только пробормотал:

— У него свои убеждения, тетя Кристина, и он хочет делать то, что они ему подсказывают. Вот и все. Не думаю, чтобы его можно было переубедить.

— Ах, какие все Ройсы идиоты, — не выдержала тетя Кристина. — Просто полоумные, все, как один!

Руперт пытался ускорить передачу акций: он самолично побывал у банкиров матери и у маклеров, которые занимались его собственными капиталами и акциями, посетил страховые компании и юристов, наблюдавших за выполнением завещания его отца, а также поверенных Фредди. Несколько дней я Руперта почти не видел.

Я поехал в Уошберн, чтобы повидать Кэти и поговорить с ней о Пепи. Я попросил ее уступить мне одно из ежемесячных свиданий, которые дают родным заключенных: хотя тюрьма была мало подходящим для этого местом, я решил сделать Пепи предложение. Кэти стала надо мной подтрунивать, тем не менее она сказала, что мое намерение ее радует.

Но неожиданно я вынужден был снова взять на себя роль представителя Руперта, которая мне уже порядком надоела: Рандольф прислал за мной машину, и меня повезли в Уошберн.

Вид старика меня поразил. Если Фредди последнее время просто спивался, Рандольф страдал от другого: его снедали мрачные мысли. Широкое злобное лицо с массивной челюстью страшно осунулось, он стал похож на старую больную собаку. (Накануне я спросил у Фредди, знает ли Рандольф о предполагаемом слиянии с Бендиго и Наем — ведь это означало, что старику изменили его ближайшие союзники. «Догадывается», — сказал Фредди. «Ну и как он к этому относится?» — «Так, словно ему всадили нож в спину, — весело сообщил Фредди. — Будто его предали и продали».) Да, теперь у старика на лбу было написано, что он жертва предательства.

— Каждым своим шагом, — говорил он мне о Руперте, — этот субъект доставляет семье самые невообразимые неприятности. Совсем как его растяпа-отец. Если бы он хоть немного пошел в Кристину, у него все же была бы капля здравого смысла, а так он сидит у всех в печенках.

На минуту я подумал, что Рандольф уже знает о пяти миллионах и собирается прибегнуть к параграфу устава, который лишит Руперта его имущества, но выяснилось, что пока еще он в полном неведении.

— Я хочу для тебя кое-что сделать, — продолжал Рандольф сквозь зубы.

Мы сидели в обшитой панелью гостиной, похожей на салон в Версале. Я знал, что старик редко заходит теперь в эти комнаты, он просто хотел поразить меня их великолепием. Он протянул мне стакан виски, чего я вовсе не просил.

— Спасибо, но я не люблю виски, — отказался я, однако ничего другого он мне не предложил, хотя буфет ломился от напитков.

Я ждал, что последует дальше.

— Хочу, чтобы ты купил акции у своего двоюродного братца, — заявил Рандольф. — Вы ведь друзья, не так ли? Тебе он их продаст.

— Он продает их Фредди.

— Знаю. Но если ты попросишь, он их уступит тебе.

— Сомневаюсь, дядя Рандольф, — сказал я. — Да у меня и нет для этого пятисот тысяч…

— Деньги я тебе дам, — рявкнул Рандольф. — Все, что от тебя требуется, это купить акции.