Джеймс Олдридж - Сын земли чужой - Пленённый чужой страной, Большая игра

— Какой-то человек преследует ее и пытается убедить, что я попал в беду. Единственный способ, каким она будто бы может меня спасти, — это рассказать, что у нас с ней было в России, или что-то в том же роде.

— Да, неприятная история.

— Грубая, топорная работа, и к тому же неумно придумано. Зачем вы этим занимаетесь?

Адмирал потер пальцем свой изящный нос.

— Почему ты считаешь, что в этом повинны мы?

— Ну, это ясно и младенцу. Видно по почерку.

— Пожалуй, ты прав. Но видишь ли, этой молодой дамой интересуются и другие.

— Возможно, — согласился Руперт. — Но большинство из них все равно связано с вами, так что это только отговорка.

Адмирал сохранял завидное благодушие.

— Ты льстишь нашему отделу, но, увы, это не совсем верно. Конечно, война нервов — штука безжалостная. Ты сам это понимаешь.

— Вы мне уже говорили о вашей войне нервов, но на этот раз вы перехватили через край. Зачем впутывать в нее женщину? Чем она это заслужила?

— Ну, а почему, в сущности, ее не впутывать? — спросил адмирал. — Я уже говорил тебе, что мы все участвуем в этой войне. И уверяю тебя, Руперт: она участвует в ней ничуть не меньше, чем мы.

— Все это я слышал, и не раз. Но я прошу вас, адмирал, сделать мне одолжение и оставить Нину Водопьянову в покое.

Адмирал стукнул себя по коленкам.

— Об этом не может быть и речи! — воскликнул он с деланным негодованием. — Я никого не могу оставить в покое — ни себя, ни тебя, ни миссис Водопьянову!

— Даже если смотреть на людей с вашей точки зрения, она не Представляет для вас ни малейшей опасности.

— Откуда я знаю?

— Могу вас в этом заверить, — сказал Руперт, уже теряя терпение. — Да вы и сами в этом не сомневаетесь.

— Сомневаюсь, — раздумчиво произнес адмирал. — Вспомни, что ты делал в Советском Союзе. Разве они оставили тебя в покое?

— Нет, но ведь, если припомните, я искал радарные установки.

— А кто мне гарантирует, что Водопьянова не ищет радарных установок у нас?

— Вы сами знаете, как мало это вероятно.

— А ты хоть раз задумался над тем, о чем я тебе говорил? — спросил адмирал. — Может быть, ты — главная причина ее поездки в Англию.

Как потом Руперт рассказывал мне, он в эту минуту почувствовал себя оторванным от всего остального мира. В этом красивом зале с лепным, голубым с золотом, потолком он подумал о том, что стоит человеку поговорить о секретных делах вот в такой секретной комнате, и вся твоя жизнь становится призрачной, исчезает куда-то, словно ее и не было.

— Вы мне льстите, — заметил Ройс.

— Послушай, Руперт. Русские никогда не делают ничего из ряда вон выходящего или необычного без какой-либо специальной цели. И Водопьянова тоже находится здесь с определенной целью, мы это знаем. И вынуждены наиболее очевидной целью считать тебя.

— В таком случае, я — опасный человек, и меня пора упрятать за решетку, — с вызовом бросил Руперт. — Почему бы вам не посадить меня и не покончить с этим делом?

— Тс-с-с! — укоризненно произнес адмирал. — Мы ведь только стараемся уберечь тебя от непоправимой ошибки, помешать тебе совершить поступок, который обойдется и тебе и нам очень дорого.

— Какой только чепухи вы здесь не выдумываете!

— Давайте рассуждать так, — сдержанно сказал адмирал. — Она имеет на тебя безусловное влияние, не то ты не пришел бы сюда ее защищать. Значит, она такая же ценная добыча для нас, какой ты был для них. Даже больше…

Этого удара Руперт не ожидал. Мысль, что Нину могут принять за ценный трофей в этой профессиональной войне нервов и грязных проделок, была для него неожиданной. Стало быть, Нина и в самом деле в опасности!

— Тогда разрешите мне вам кое-что сказать, адмирал, — резко заявил он, застегивая пальто и думая только о том, как бы поскорее вырваться из этого гиблого места. — Если вы тронете Водопьянову, я охотно поделюсь с русскими всем, что мне известно о вашем учреждении. А не с русскими, так с кем-нибудь еще. Вам нужен я, адмирал, понимаю. Вы хотите, чтобы я покаялся и признал вашу правоту, тогда вы почувствуете себя в безопасности. Но я этого не сделаю и не допущу, чтобы вы отравляли жизнь ни в чем не повинной женщине.

Адмирал был ошеломлен и разгневан словами Руперта. Они расстались врагами. Никогда в жизни, рассказывал Руперт, он не чувствовал большего облегчения, чем тогда, когда вышел от адмирала Лилла на свет божий.

— На чистом воздухе не бывает тайн, — угрюмо заметил он. Но мне показалось, что этими словами Он только пытался себя подбодрить.