Джеймс Коззенс - Почетный караул

В дверь тихо постучали.

— Да? — сказал он. Дверь приоткрылась, и показалась мисс Джеллиф:

— Ботти, миссис Спен спрашивает, если вам удастся связаться с полковником, скажете ли вы ему что-нибудь?

— Возможно, если узнаю что-нибудь. Если ж нет, вот и ответ.

И мистер Ботвиник захихикал, чрезвычайно довольный своим остроумием.

— Вы ведь понимаете, о чем я, — многозначительно заметила мисс Джеллиф. — Полковник Култард ждет у аппарата. Он страшно злится. Хочет, чтобы полковник Моубри позвонил ему.

— Почему же он злится?

— Да он сказал, как поняла миссис Спен, что-то вроде того, что будь он проклят, если вздумает шпионить за кем-нибудь, и что лучше бы полковнику Ходену и начальнику военной полиции не соваться не в свое дело. Я думаю, они, не спросясь Култарда, учинили что-нибудь в его отделе, наверное, расспрашивали его подчиненных, распоряжались там и все такое прочее. — Мисс Джеллиф пожала плечами. — Миссис Спен говорит, у полковника Култарда опять разыгрался приступ шуриномании. — Она многозначительно улыбнулась. — Не без помощи миссис Бил.

Мистер Ботвиник изобразил подобие улыбки, означающей, что он оценил шутку, потом придал лицу строгое выражение и изрек:

— Мы всегда рады сотрудничать, но полковник Моубри не допустит, чтобы АБДИП сел ему на шею.

— Да уж, конечно, — поддакнула мисс Джеллиф и прикрыла за собой дверь. Тотчас же распахнулась другая дверь, и из коридора появился сержант Олмстед с кофе.

— Без сахара, сэр. Я знаю, вы любите без сахара.

— Благодарю. Садитесь, сержант.

Мистер Ботвиник снял с чашки крышечку и, хотя кофе был очень горячий — от него просто пар валил, — принялся проворно глотать его; потом отер рот тыльной стороной руки, перевел дух и сухо заметил:

— Звонил Хайт. Сказал, что вы должны мне что-то передать. А что, сержант, Хайт набивается вам в приятели?

— Да вроде как, сэр, — выдавил сержант с тревогой в голосе.

— Ну смотрите, дело ваше, дело ваше, — сказал мистер Ботвиник, уставясь в угол. — На Хайта нам особенно рассчитывать не приходится. По-моему, он и не особенно старается, к тому же он слишком болтлив, я имел случай убедиться. Как-то на днях в клубе прапорщиков он разошелся и выложил такое, чего никто не должен знать. Вы ему что-нибудь говорили?

— Нет, сэр, я вроде не сказал ему ничего такого, что он сам не знает… Я…

— Вообще не болтайте с ним ни о чем, — перебил сержанта мистер Ботвиник. — Сколько можно долбить одно и то же. Никому ни слова! Ничего не записывайте. Никакой болтовни по телефону без моего особого разрешения. — Мистер Ботвиник смолк, пристально глядя на сержанта Олмстеда, потом продолжал: — Стоит вам распустить язык, мне тут же доложат. Не забывайте об этом. Все, что касается этого дела, следует знать только полковнику Моубри, и главное: никто не должен подозревать, что полковнику это известно, понимаете? Пошевелите-ка мозгами как следует. Болтуны — народ опасный; мы с ними не церемонимся — сдерем нашивки, вот и вся недолга. Уразумели?

— Да, сэр, — испуганно сказал сержант Олмстед.

— Отлично. Не забывайте об этом. Так что же наше дело?

Сержант откашлялся.

— Значит, так, сэр, — начал он, — только вы мне приказали, я, само собой, стал глядеть в оба, и довольно скоро, около одиннадцати, появляется лейтенант Уиллис с этим самым цветным, ну, со стариком этим. Говорят, это его отец.

Мистер Ботвиник резко перебил:

— А почему вы решили, что это Уиллис? Вы же раньше никогда его не видели.

— Ну как же, сэр, я видел, они вышли из санитарной машины, и этот офицер тоже, у него еще лицо было здорово разбито и губа пластырем заклеена. Но я подстраховался, сэр. Когда он выходил, я подошел к нему, сказал, что я дежурный по казарме, и спросил, не он ли лейтенант Уиллис, мне велено проводить его в комнату.

— Отлично, — сказал мистер Ботвиник. — Ведь иначе и не узнаешь, с кем имеешь дело. А дальше?

— Ну и тут, сэр, всем вмиг все стало известно. Хайт сказал, что кто-то аж в другой казарме орал наверху, что Уиллиса выпустили. Собралась куча народу. Мне кажется, Уиллис сам велел передать арестованным офицерам, что он хочет сразу же поговорить с ними. И они спустились в гостиную, ту самую, где я обычно дежурю. Настоящего-то сборища там не было, просто Уиллис что-то долго говорил им, я слышал.

— И что же именно?

Сержант ответил нерешительно:

— Все я расслышать не смог, сэр. Вы ведь велели мне не подавать виду, что я подслушиваю, вот я и старался. Они закрыли дверь в гостиную. А я взял какие-то полотенца и подошел к комнатам, вроде как проверить белье, ну и кое-что слышал. Кто-то из них что-то говорил, видно, они спорили, но очень тихо. Мне показалось, он уговаривает их, убеждает, то ли что-то предпринять, то ли на что-то согласиться. Они говорили тихо, но я догадался, сэр. — Он с надеждой посмотрел на мистера Ботвиника. — Ведь если бы они не были заодно, то спорили бы, стоял бы шум и гам, а тут все было тихо.