Сергей Минутин - Странник и Шалопай

Демократия — это ум. Если умные люди не находят понимания и вдохновения в своем народе, то это не демократия, это бардак. И этот бардак давно у нас Россией называется, а порядок в этом бардаке Родиной».

В Небесной канцелярии вновь и вновь перечитывали отчёт, пытаясь найти «неопределенное положение души», но ничего не могли понять. Выходило так, что в мыслях Странник — это старый игрок. В картинах жизни — просто игрок, хотя какой — то странный.

Мыслей в голове, как у школьного учителя, или районного врача, а результатов «фиг». Мысли все глобальные. Но почти все законченные. Вроде хороший был человек, но совсем не счастливый, с какой–то тоской в сердце.

В мыслях он приблизился к мудрости. Перестал учить других жизни, перестал желать благ для себя и предался размышлениям о себе самом, пыталаясь направить на этот путь и свою жизнь — жизнь Странника. Но Странник «по жизни», он всё же издергался в попытках доказать, рассказать, заставить думать других так же, как думал сам.

Для отправки на Землю по заданию Творца Странник на все сто процентов явно не подходил. Возникла пауза, которую нарушил Шалопай. Он как и обещал Страннику, догнал его и теперь болтался в небесной канцелярии и всем мешал. Он заявил, что картины жизни Странника так ему понравились, что он добровольно хочет обратно на Землю, где собирается написать книгу. Может быть, выбранная им на этот раз писательская стезя отпугнёт от него всех земных женщин, и он тоже станет странником.

Аналитики с теоретиками, к радости кадровиков, решили прибегнуть к проверенному методу страховок и перестраховок и отправить на Землю Странника «с приличной душой и неопределённым положением» и Шалопая, «не состоявшегося гения».

Шалопай, как и просил, получил задание написать книгу о Страннике, точнее перенести небесное сканирование на земную бумагу, дополнив его мониторингом новых сюжетов жизни Странника, и своей конечно тоже.

По замыслу Небесной канцелярии земляне должны были отвлечься чтением этой книги от телевизоров, козней «помазанников», газет и журналов и задуматься над смыслом жизни. Шалопаю, на французский манер, дали имя Серж, фамилию Надеждин и, сделав ставки, приоткрыли ему ещё несколько космических тайн.

Шалопай впервые ликовал и рвался обратно на Землю, чем раздражал небесных чиновников, привыкших к тому, что обычно он прятался от них и нивкакую не хотел обратно.

Аналитики поменялись в своем свечении от предчувствия долгого труда, теоретики заявили, что по их теории Земле ничего не угрожает. И только умудренные опытом кадровики поняли миссию Странника и Шалопая и перешли от теории к инструктажу.

Высшие иммиграционные чины, инструктируя посланников, не стали скрывать от них самой горькой правды, самых мрачных прогнозов и своей собственной растерянности.

Обозревая Землю с высоты космоса, ежедневно изучая движение всего живого на ней, они почти перестали понимать, что и кто движет людьми. Заметив это впервые, они не испугались, решив, что эволюция делает свое дело, и даже помогли людям открыть закон об энтропии. Но уже через десяток земных лет они поняли, что их благодушие чревато гибелью земного творчества.

Они вдруг ясно осознали, что люди вышли из рамок и этого всеобъемлющего закона. Продуктов их жизнедеятельности стало так много, а чувств так мало, что многие люди перестали думать не только о хлебе насущном, они перестали думать совсем.

Днями и ночами они спали, ели, пили, «кололись» и тупо смотрели в «голубой экран» — в эту мощнейшую идеологическую «жвачку» для дураков, придуманную чернокнижниками. Даже естественный секс, эта вековая палочка — выручалочка, сохраняющая жизнь на Земле для продолжения творчества, перестал быть необходимым и тихонечко отмирал.

Он ещё теплился в «тёмном» народе, но в коридорах власти уже окончательно умер. Изредка немногие приближенные, начинающие и не успевшие привыкнуть к новой жизни властных элит, ещё могли «трахнуть» секретаршу прямо в кабинете, но укоренившиеся и остывающие предпочитали секретаршам друг друга. Это стало неотъемлемым атрибутом власти и пропуском в неё.

Отдельные политики начинали «священную» борьбу с гомосексуализмом, но только потому, что с «голубым» мужиком чаще легче было справиться, чем с бабой правильной ориентации.

Газеты иногда тоже возмущённо поднимали эту тему, но в основном это были неудовлетворённые журналистки. На них из госрезерва напускали самцов или начинающих путь восхождения слуг–негодяев, и на какое–то время «оттраханные» журналистки успокаивались. Но, так как самцов не хватало, то и тема не умирала.