Сергей Минутин - Никто мне ничего не обещал

В журнале «Казачье дело» № 2 от 1931 года можно прочитать следующие строки: «К началу революции 1917 года казачество в полном значении этого слова не существовало; оно было только тенью того содержания, которое когда–то вкладывалось в этот термин…Характерным признаком казачества всегда являлась свобода самоуправления и распоряжения своими землями и другими угодьями. Всё это было отнято. У Донцов 3,4 миллиона десятин лучшей земли были изъяты в виде помещичьих имений и так называемых «офицерских» участков… Малоземельное казачество дошло до того, что вместо 30-ти десятин, установленных Положением 1869 года, некоторые станицы имели 7–8 десятин на пай. Войсковой капитал в 1871 году был отобран в распоряжение Военного Министерства. Старые казачьи привилегии уничтожены… Казачество постепенно принижалось до крестьянства. С отменой в 1890 году подушной подати с крестьянства и эта разница между казаком и крестьянином отпала. Осталась единственная «привилегия» — поголовная служба всех казаков за собственный счёт с 18 до 30-летнего возраста.

Прогрессивное уменьшение земельного надела и столь же прогрессивное вздорожание лошадей и предметов обмундирования и снаряжения привели к катастрофическому падению благосостояния казаков, и только каторжный труд всех членов семьи давал возможность известной части казачества выполнять воинскую повинность за собственный счёт и сохранить внешний образ зажиточности. В то время, как российский народ давал на воинскую службу 21,1 % лиц призывного возраста, казачество выставляло 74,5 %. Казачья воинская повинность в материальном отношении была в 153 раза тяжелее таковой остального населения государства.

Законом 1891 года казачество милитаризовано окончательно и прикреплено навсегда к коню, седлу и пике, как рабочий к станку, — превращено в военные поселения. Ответственность за справу казака, за земские и другие недоимки возложена на станичное общество… Даже право свободного выбора станичных Атаманов было отнято, ибо общество было обязано предоставить на усмотрение властей трёх кандидатов. Иногда же атаманы просто назначались. Всякий вопрос Атаманом мог был снят с обсуждения станичного сбора. Существовавшее раньше право выбора некоторых войсковых чиновников уничтожено, как и право посылки депутатов в Главное Управление Казачьих Войск».

Реформы Петра Великого продолжали закабалять весь российский народ. До сих пор дать полную оценку петровских реформ не решаются ни историки, ни чиновники. Историки боятся, а для чиновников Пётр создал совершенно райские условия, посадив их на шею народа, без всякой ответственности за его благополучие. Один из правдорубов А. И. Герцен говорил в эмиграции, что Пётр Великий своими реформами «бросил вызов русскому народу». Собственно этот «вызов» русский народ до сих пор «расхлебать» не может. Хомут с шеи снять трудно, тем более что основной доход этот «хомут» имеет с природного ресурса, а народ — это так — на десерт.

Историю закабаления русского народа прекрасно описывают иностранные наблюдатели. Это одна из причин, по которой доморощенные чиновники постоянно лебезят перед иностранцами, так как их глупость видна им. Но они же постоянно внушают своему народу, что иностранцы — враги, чтобы народ их не слушал.

Вот что писали английские наблюдатели в 1844 году: «Николай I не без успеха ограничил казачьи привилегии… Через 20 лет донской казак в родном краю будет тем же, что представляет собой сейчас московит; стойкое и радостное довольство вольных поколений исчезнет, и мы увидим казака, согбенного под игом всех тех притеснительных учреждений, которые составляют удел русского раба…». Одним словом, не зря иностранцы Петра водкой поили и у его трона приживались. Такой реактор запустили по высасыванию всех соков из российской земли и народа, что не выключишь.

Поэтому казачество, в основной своей массе, также приветствовало революцию (1916 — 1917 г. г.) (как и весь народ с пробужденным национальным самосознанием), связывая с ней надежды на возрождение дедовских форм народоправства, ликвидированных самодержавием. Оно сознавало, что последняя, почти трёхсотлетняя глава казачьей истории, предшествующая революции, была историей наступления царизма на казачьи права. Об этой грани казачьей истории пишет И. И. Золотарёв в книге «Казачье самоуправление на Дону».

Сразу же после революции 1917 года казаки переходят в режим самоуправления. Всевеликое Войско Донское (ВВД), как государственное образование, сохраняло суверенитет с весны 1918 года до февраля 1919 г. ВВД, по сравнению с другими антибольшевистскими режимами, в большей мере складывалось как государственное образование. Это было связано с историей казачьей государственности и самоуправления. ВВД было больше похоже на государство, чем, скажем, режимы Деникина, Юденича, Колчака. Донская государственность имела, во–первых, легитимное историческое и культурно–аргументированное самонаименование. На Дону сложилась и функционировала оформленная политическая система, была создана регулярная армия, работала экономика, местами проявилась работа казачьего и городского самоуправления. Между элементами политической системы ВВД существовала реальная связь, которая контролировалась верховной властью в лице атаманского Правительства, а с августа 1918 г. и «Донского парламента» — Войскового Круга. ВВД 1918 г. несомненно явилось продолжением вековой оппозиции исконных казачьих окраин общероссийскому «центру» и традиционной автономной государственности. В 1918 году идёт параллельное строительство Донской областной власти «белыми» и «красными», но «белые», контролируя Донскую территорию, строили власть реально, а «красные» разрабатывали модели на случай будущего использования.«Красные» делали всё в полном соответствии с заветами Петра Великого. Подкладывали мужиков вместо брёвен под корабль социализма, который они тащили по суши от северных морей до южных.