Джованни Пирелли: По поводу одной машины

Гавацци: — Я такой упрямой девчонки в жизни не видела!

Берти: — Ты лучше меня знаешь, что лезешь на рожон. И нас всех в неприятности втравишь. А зачем? Когда она увидит «Авангард», то сама…

Гавацци(ко всем присутствующим): — Нет, вы только подумайте! Неужели мы допустим, чтобы успех нашей борьбы зависел от того, испугается девчонка или нет?!

Ропот. Выкрики, проклятия в сторону стеклянного куба Рибакки. Но Рибакки там нет.

Пожилая женщина: — По-моему, все-таки не надо над ней так измываться. Одно дело — растолковать как следует…

Другая, черненькая: — Чего там объяснять! Сказали — катись отсюда…

Подъехал автокар. Тот, что сновал раньше в отдалении. А может, другой такой же. Остановился.

Водитель(не сходя со своего возвышения): — Что такое? Взяли со стороны? На «Авангард»?

Берти— Не хотите меня слушать, дело ваше. Но я повторяю: никто ее не неволит. Пусть посмотрит сама и решит — оставаться или уходить. Добровольно.

Гавацци: — Добровольно! Как же!

Толпа вокруг Марианны стала еще гуще — женщин намного больше, чем мужчин. Зажали новенькую со всех сторон. Мужчины сдержаннее, нерешительнее. Женщины же размахивают руками, горланят.

Гавацци(жестом предупреждая): — Ей адвокаты не нужны. (Ко всем.) У нас же свобода! Барышне «Авангард» не по вкусу? Цвет не понравился? А кто ее неволит? Зайдет еще разок. Не станете же вы, Берти, нас уверять, что она не может повременить несколько месяцев, а то и годик. Снимет с текущего счета… На худой конец, девица она в соку, на таких спрос большой…

Та, что вступилась за Марианну раньше: — Зачем же так!

Какой-то парень: — А и впрямь, в этом белом свитерке…

Женщины цыкнули на него, а заодно и еще на одного умника, который залез на скамью и завел — Товарищи! От имени…

Гавацци(пытается договорить, но слова ее тонут в шиканье и выкриках): — Все знают, какое создалось положение. Стало быть, нечего канителиться. Одно из двух: либо…

Кто-то выкрикивает: — Ты сама канитель развела!

Гавацци сбилась и никак не может настроиться на прежний лад. Напряжение спало, галдеж усилился. Подключается Берти. Изменив своей обычной флегматичности, он жалобно канючит: — Успокойтесь, прошу вас… — Словно речь идет о личном одолжении.

Теперь все обрушились на Берти.

— Кролик несчастный!

— Не мешайся под ногами!

— Отправляйся к Кишке, продажная тварь, встань перед ним на задние лапки!

Автокарщик: — Если не возражаете, могу погрузить ее на «Форклифт».

Зажатая орущими людьми Марианна чувствует, что она сама для них не существует — она для них все равно что неодушевленный предмет, повод пошуметь. Это настолько унизительно, что ее так и подмывает сделать что-нибудь эдакое, чтобы хоть как-нибудь, хоть на миг утвердить свое «я». «Ах так!» — восклицает она и бросается вперед. Она даже не пытается проскользнуть сквозь толпу, а изо всей силы толкает толстуху в бок, та теряет равновесие и чуть не падает на стоящую рядом женщину. Выбравшись из толкучки, Марианна бежит по проходу, а та вслед ей:

— Ты еще пожалеешь, паршивка!

Проклятия и крики остались позади, постепенно утонули в грохоте заскрежетавших машин.

— Неплохая штучка. А?

Берти вскидывает подбородок, с наигранной развязностью подмигивает Марианне.

— Что ж ты молчишь? Если не нравится, так и скажи: не нравится! Ведь если бы речь шла обо мне, ты бы так прямо и сказала: ты старый, я тебя не хочу!

Ему самому не под силу продолжать разговор в этом тоне:

— Ты не думай, я тебя понимаю. Очень даже понимаю.

Вот она, эта машина, которую называют по-американски «Vanguard» — «Авангард». Она установлена в отдельном зале, облицованном светлой плиткой и отгороженном от цеха «Г-3» несколькими столбами. Места для нее не пожалели. Сколько таких машин уместилось бы в этом зале? Три? Четыре? Козырек из небьющегося стекла отбрасывает на машину снопы белого света. Блестит покрытая эмалью поверхность; сквозь прорезь в кожухе видны заполненные до отказа катушки; на приемном барабане всего несколько витков, два-три, не больше; по всему видно, что машину только что наладили, подготовили к пуску. Внушает ли она страх? Скорее не страх, а робость.

Марианна ходит, ходит вокруг нее. Смотрит то на нее, то на свои руки, прижимающие к животу сумочку. Берти следует по пятам.

— А ведь проще этой машины нет, во всяком случае у нас, в «Г-3». Работать на ней — пара пустяков. Зеленая кнопка — пуск. Красная кнопка — стоп. Рычажок — вон тот, что рядом с тобой, — для резкой остановки. Его отводят в случае обрыва проволоки. Если б не эти обрывы, знаешь что я бы тебе посоветовал? Запусти свой «Авангард» и иди себе, гуляй по набережной, пока не подоспеет время менять катушки. Видишь прорезь? Она как раз для того и служит, чтобы определять, нет ли обрыва: когда проволока обрывается, слышно, как конец бьет по щитку: тик-тик-тик-тик… Надо смотреть в оба, иначе кабель, которому полагается быть, предположим, шестижильным, получится пятижильным. Ты на оба уха хорошо слышишь?