Джон Квирк - Победители без лавров

Дэвид улыбнулся.

— Мне следует объяснить вам, что именно произошло в Палм-Спрингсе, — продолжал Тони. — Лесли захватила с собой сестру, чтобы поводить меня за нос. Они иногда проделывают такие штуки. Сначала Лесли думала поразвлечься, ничем за это не заплатив. Но потом ее намерения изменились. Меня не интересует, почему именно, но, конечно, тут сыграло роль и мое обаяние и то, что она узнала про мои деньги. А уж в какой пропорции, решайте сами. Только она пожалела, что взяла сестру с собой, особенно когда увидела, что я не свожу с девочки глаз. Вечером я проводил их до их номера, а часа два спустя ко мне постучали. Как вы думаете, которая?

— Не знаю.

— Старшая. Лесли. Она решила немедленно довести наши отношения до логического конца. И вот что: я никогда не видел подобной фигуры, никогда не встречал такого совершенства в искусстве любви — только сумасшедший мог бы остаться холоден к ней, а я все время думал лишь о младшей. Младшая меня загипнотизировала. И Лесли это поняла. Уходила она вне себя от злости. Я выкурил целую пачку сигарет и пошел выкупаться в бассейн. Я решил, что в четыре часа утра опасаться нечего, разделся догола и нырнул. Тут явилась Джини и сказала, что искала меня повсюду. Я велел ей замолчать, пока она не разбудила весь отель, а она сбросила ночную рубашку и прыгнула в воду. Потом мы пошли ко мне в номер. Наверно, Лесли проснулась и заметила, что сестра ушла.

— Но ведь это же вдвое хуже! — заметил Дэвид.

— Вы не понимаете главного. Такая девушка, как Лесли Темплтон, не станет показывать в суде, что я предпочел ей сестру-девчонку.

— Зато окружной прокурор это сделает. И, упирая на эти семнадцать лет, изобразит вас гнусным развратником.

— Не беспокойтесь. Эти девушки не подадут на меня в суд. Я удивляюсь уже тому, что Лесли зашла так далеко. Но я позабочусь о том, чтобы этим все и кончилось. А Джини вообще будет молчать.

— Тони, не преуменьшайте опасности. Не так все просто. Дана это понимает.

Тони снова покачал головой.

— Дана в подобных вопросах теряет всякую перспективу. Я в гораздо лучшем положении, чем вы. Я ведь просто сексуальный маньяк. Предположим, все выйдет наружу. Для обычного человека я был бы такой же загадкой, как государственный долг.

Если я когда-нибудь открою, сколько у меня было любовниц, никто не поверит. Ну, а если и поверят, то проникнутся почтительным восхищением. Вы же, по-видимому, состоите в долгой и прочной связи лишь с одной женщиной. Средний человек способен это понять. Такие связи есть у всех, а если кто-нибудь их не имеет — значит не представилось случая или не хватило смелости. И когда они увидят, что вы похожи на них, они возненавидят вас. Прибавьте к этому жену-алкоголичку и свихнувшуюся мать, и окажется, что ваше положение хуже моего.

Глаза Дэвида Бэттла сузились в щелочки.

Тони сказал:

— Прошу прощения, старина, но мне казалось, что разговор пошел начистоту. У меня было ощущение, что вы хотите меня запугать.

— Тони, — ровным голосом сказал Дэвид, — я считал, что поступаю по-дружески, предупреждая вас об Олбрайте.

— Тогда извините. Я не привык к проявлению дружеских чувств в нашей корпорации. Этому мешают мои акции — зависть и вожделение, которые они вызывают. В одной газете меня называли «золотым мальчиком». Это неверно. У меня не золото, а ценные бумаги с золотым обрезом. Я еще раз прошу прощения, Дэвид.

— Не нужно. Я думал об этом, жена-алкоголичка — в Блумфилде не такая уж редкость. Общество хочет, чтобы я, по возможности, держал ее взаперти и не позволял появляться на людях. Вот если бы она решила развестись со мной, это было бы хуже. Но если, став президентом, я уговорю ее подождать еще лет пять-шесть, то можно будет и развестись без особого скандала.

— Есть еще один выход. Вы могли бы установить с Сараджин такие же отношения, какие установили с другими людьми…

— Конечно. И могу сказать врачу — исцелися сам.

— Я и собираюсь это сделать. С помощью ампутации. Я намерен развестись с Уэнди и жениться на этой девочке. Вот почему меня не беспокоит Дана.

— Когда же вы намерены развестись?

— Когда настанет удобный момент. Так же, как и вы.

— И вы любите ее? Любите семнадцатилетнюю девочку?

— Я без ума от нее. А так как я не знаю, что такое любовь, с меня достаточно и этого. Она — мое безумие, я все время думаю о ней. Не будь ее, я был бы счастливее. Но она существует, тут уж ничего не поделаешь. Во всем этом есть своя ирония: для Джини Темплтон я готов сделать столько, сколько никогда не делал для Уэнди Барретт, хотя Уэнди имела на это больше прав. Мне жаль Уэнди. Отвлеченной жалостью. Грустно, что у такой прекрасной девушки так скверно сложилась жизнь.