Азия Биби - Приговоренная. За стакан воды

— Зармина, Зармина, скажи мне что-нибудь!

Но, к моему ужасу, она не отвечала. И перестала кричать.

Я снова легла и с трудом заснула, не понимая, слышу ли я до сих пор крики Зармины или это эхо ее мучений отзывается у меня в голове.

На следующее утро во время прогулки я узнала, что Зармина умерла. Никто не удивился, будто все этого и ждали. Тогда я решила повидаться со своими соседками.

— Вы ничего не слышали этой ночью?

— Нет, — ответила одна из них и обратилась к другой. — А ты?

— Ничего, — сказала другая женщина. И обе расхохотались.

Казалось, только меня расстроила смерть Зармины и я одна не понимала, что произошло ночью. Зармина была мусульманкой, и ее, как и меня, обвинили в богохульстве. Ее история была совершенно абсурдна. Она едва успела выйти замуж, как попала с мужем в аварию на мотоцикле в Шейр Гаре, в нескольких часах пути отсюда. К счастью, они не пострадали, но когда муж Зармины потерял управление, мотоцикл вылетел с дороги и упал на памятник, посвященный пророку Мухаммеду. Зармину и ее мужа обвинили в богохульстве и бросили в тюрьму.

А теперь Зармина умерла… Она была очень доброй, мне ее не хватало. Почему меня и мою сестру-мусульманку обвинили в богохульстве? Не понимаю. Люди что, помешались?

Вернувшись в камеру, я по-прежнему дрожала всем телом, вспоминая крики Зармины, и попыталась утешить себя мыслями об Ашике, который должен был навестить меня в тот день. Потом, как обычно, я поблагодарила Господа за заботу обо мне и моей семье, прочитав молитву, которую выучила в детстве:

Отче наш, благодарю Тебя за то, что защитил нас этой ночью. Спасибо за новый день и за здоровье, которое Ты нам дал. Господи, да пребудешь с нами весь день во время работы, трапезы и забав. Преисполни своей любовью нас и всех вокруг. Аминь.

Бабушка заставляла меня повторять эту молитву снова и снова, чтобы я выучила ее наизусть. Теперь, в этой темной яме, у меня не было ничего, ни фотографий, ни вещей, только мои драгоценные воспоминания. Я заметила, что мысли о детстве помогали мне легче перенести заключение. Эту молитву я не забывала никогда, чтобы порадовать любимую бабушку. Она была мне как вторая мать: я даже называла ее Амии, как маму. Я не знала своего деда, который погиб на войне с Индией. Но Амии часто рассказывала мне о нем. Она говорила, что дедушка всегда был храбрым и добрым. Мы жили все вместе: бабушка, родители, я и мои братья и сестры, все под одной крышей, в скромном доме в Кутупуре, всего в десяти километрах от Иттан Вали. Когда мне исполнилось пять лет, бабушка стала отправлять меня за хворостом для костра. С шести лет родители начали посылать меня за водой к реке. Эту реку я знала очень хорошо, и мне хватало всего пары минут, чтобы туда дойти, но обратно с тяжелыми и неудобными кувшинами я шла почти час. Я ходила по воду каждый день и была рада выполнять это задание. Для меня это была возможность поиграть, посмеяться с кузенами или соседскими детьми. Мы бродили, брызгались грязью и хохотали от счастья. Я так любила эту реку! Я и сейчас люблю ее. Мне так хотелось бы вернуться туда снова с Ашиком и детьми…

Наша семья была небогата. Отец тяжело работал в поле; он выращивал пшеницу, но у него не было собственной земли. Каждую осень он уходил работать на богатого землевладельца. На нем лежала большая ответственность: он должен был перегнать двадцать овец очень далеко, в Кабул, это в Афганистане. Путь по каменистым дорогам занимал несколько недель. Караван продвигался медленно, лошади с трудом шли по неровным дорогам. Но опаснее всего были узкие ущелья: с одной стороны — пики скал, с другой — бездонная пропасть. Когда они возвращались, вся семья испытывала огромное облегчение. И хотя отец очень уставал, он был рад, что смог заработать достаточно денег, чтобы нам хватило на безбедную зиму.

После возвращения он всякий раз усаживал меня на колени и рассказывал истории об афганских деревнях с бесконечными улочками, вдоль которых стояли землянки с деревянными дверями, осторожно открывавшимися при виде чужака. Рассказывал о смуглых мужчинах с бородами и в тюрбанах, о женщинах в парандже, которые появлялись и тут же исчезали… Обычно отец был сдержан и не любил много болтать, но ему нравилось делиться с нами своими открытиями. В наших краях никто далеко не уезжал, поэтому благодаря ему жители деревни, собиравшиеся его послушать, будто путешествовали сами. Когда отец заговаривал о Кабуле, такой далекой столице, женщины подсаживались ближе, как маленькие девочки с горящими от интереса глазами. Они трепетали при одном упоминании о новых зданиях с электричеством, о современных магистралях или о том, как новый прекрасный квартал вырастал из-под земли буквально на глазах.