Ивлин Во - Упадок и разрушение

-- Не очень. А насчет женитьбы на Динги он ничего не говорил?

-- И словом не обмолвился. Сказал только, что когда запах исчезнет, он будет самым счастливым человеком на свете. Невеста у него, правда, какая-то есть -- поэтесса из Челси, кажется. Не пожелал бы я иметь такого шурина. Правда, и моя Флосси не подарок, что верно, то верно. Да уж чего тут говорить, старая песня...

Поль, со своей стороны, поведал друзьям о "Барашке и флаге", а также о Тоби Кратвелле.

-- Хотелось бы только знать, -- сказал он в заключение, -- кто из нас услышал правду.

-- Никто, -- уверил его мистер Прендергаст.

Глава 12

АГОНИЯ КАПИТАНА ГРАЙМСА

Через два дня Поль и Бест-Четвинд встретились за органом в местной церкви.

-- По-моему, я сейчас сыграл неважно?

-- Ты прав.

-- Можно, я чуточку передохну?

-- Сделай милость.

-- У Тангенса нога вся распухла и почернела, -- весело сообщил Бест-Четвинд.

-- Какой кошмар! -- сказал Поль.

-- Утром я получил письмо от мамаши, -- продолжал Бест-Четвинд. -- Там есть кое-что про вас. Хотите, прочитаю?

Он извлек конверт. Письмо было написано на очень плотной бумаге.

-- Сначала тут о скачках и про ссору с Чоки. Ему, видите ли, не понравилось, как она перестроила наш загородный дом. Пора бы уж и спровадить этого типа, как вы думаете?

-- А про меня что? -- сказал Поль.

-- Вот, пожалуйста: "И еще, моя радость, в твоем последнем письме столько ошибок, что просто ужас. Ты ведь знаешь, как я хочу, чтобы ты был умницей, поступил в Оксфорд и вообще. Может быть, тебе позаниматься немножко на каникулах, как ты считаешь? Ты только не сердись. С каким-нибудь славным молодым преподавателем. Например, с тем вашим симпатичным, ты еще его хвалил? Как ты думаешь, сколько ему предложить? Я ведь в таких делах ничего не смыслю. Я имею в виду не того, кто тогда напился, хотя и он очень мил". Вот видите, -- сказал Бест-Четвинд. -- О вас речь. Не о Граймсе же.

-- Я подумаю, -- сказал Поль. -- Вообще-то мысль неплохая...

-- Неплохая-то она неплохая, -- задумчиво протянул Бест-Четвинд, -- но когда преподаватель очень всерьез относится к своим обязанностям, хорошего мало -- этот Прендергаст меня на днях выпорол.

-- Значит, никаких уроков органа! -- предупредил Поль. Вопреки ожиданиям Поля, Граймс выслушал вести без энтузиазма. Он сидел в учительской у камина и уныло грыз ногти.

-- Поздравляю, дружище, -- безучастно обронил он. -- Это хорошо. Рад за тебя, ей-богу, рад.

-- Говоришь, рад, а сам мрачный.

-- Разве? Вообще-то, я опять в луже.

-- Что-нибудь серьезное?

-- Увы!

-- Извини, я не знал. Что же теперь делать?

-- Пока пришлось объявить о помолвке.

-- Представляю, как радуется Флосси.

-- Уж это как пить дать, радуется, черти бы ее драли.

-- А как старик?

-- Обалдел, конечно. Сидит теперь, думу думает. Ничего, глядишь, все еще образуется.

-- Конечно, образуется, почему бы и нет?

-- Есть, брат, одна тонкость. Я вроде бы тебе не говорил -- я ведь уже женат.

Вечером Поля вызвали к директору. Доктор Фейган был в двубортном смокинге, который при появлении Поля он судорожно одернул. Вид у него был постаревший и больной.

-- Видите ли, Пеннифезер, -- начал он. -- Сегодня утром на меня обрушилось несчастье, вернее сказать, два несчастья. Первого, как это ни прискорбно, следовало ожидать. Ваш коллега Граймс был изобличен -- с предъявлением доказательств, не оставляющих сомнений в его виновности -- в проступке, или, иначе выражаясь, в образе действий, которого я не в состоянии ни понять, ни извинить. С вашего разрешения, я опускаю подробности. Впрочем, это бы еще полбеды -- за долгие годы работы в школе мне не раз приходилось сталкиваться с подобными случаями. В состояние крайнего -- скажем так -- удручения меня повергло нечто совсем другое: сегодня я узнал, что этот человек помолвлен с моей старшей дочерью. Чего я, дорогой Пеннифезер, уж никак не ожидал. В сложившихся обстоятельствах я вынужден рассматривать помолвку как самое настоящее и, замечу, совершенно незаслуженное оскорбление в свой адрес. Я обращаюсь к вам, Пеннифезер, исключительно потому, что за недолгое наше знакомство убедился, что вы человек достойный доверия и уважения.

Доктор вынул из кармана крепдешиновый платок, с чувством высморкался и продолжал:

-- Согласитесь, что Граймс не тот человек, которого хотелось бы видеть своим зятем. Я бы простил ему его протез, вечное нищенство, вопиющую безнравственность, гадкую физиономию. И с его омерзительным лексиконом я бы тоже смирился -- будь он хоть немного джентльменом. Не сочтите меня снобом. Конечно, как вы уже, вероятно, заметили, я отношусь с предубеждением к низшему сословию. Что поделаешь -- это действительно так. Я был женат на женщине из низов. Но мы несколько отвлеклись. Я хотел вам сказать вот о чем. Побеседовав с этой несчастной, с Флосси, я пришел к выводу, что она не питает к Граймсу никаких нежных чувств. Это вполне естественно -- она, как-никак, моя дочь. Однако она одержима желанием выйти замуж -- и как можно скорее. Так вот, если бы моим зятем стал порядочный человек, я готов был бы сделать его своим партнером. Лланаба приносит три тысячи фунтов в год, во многом, разумеется, благодаря стараниям нашей милой Дианы. Следовательно, мой младший партнер первоначально мог бы рассчитывать на тысячу фунтов в год, а после моей смерти его доля, естественно, возрастет. Полагаю, что многие молодые люди нашли бы мое предложение заманчивым. Вот я и подумал, дорогой Пеннифезер, почему бы нам с вами не взглянуть на вещи по-деловому, без предрассудков. Не будем кривить душой, ходить вокруг да около, а вместо этого... как говорится, чем черт не шутит... словом, почему бы вам... Надеюсь, вы меня поняли?