Зденек Плугарж - В шесть вечера в Астории

— Думаю, так будет лучше, Гонза. Но мне пора — еще делишки есть…

Гейниц заботливо сложил Пирково пальто подкладкой наверх.

— Я не возьму его, Гонза. Ты еще до него дорастешь. В крайнем случае портной уберет его в плечах.

— Не дури, об этом не может быть и речи. С какой стати тебе делать мне такой подарок?

— Да потому что оно мне маловато стало, черт возьми! Привет!

С вокзала Камилл отправился прямиком в салон „Раrisya“ в центре города. (А нужен ли вообще в этом слове игрек? Скорее всего, это просто лексическая особенность, вроде прозвища одноклассницы Камилла — „Мишь“.)

— Нет, хозяйка еще не приходила, вероятно, вы застанете ее дома.

Он вышел и только теперь как следует осмотрелся. Движение на улицах, пожалуй, оживленнее, чем в Праге. А сколько девушек! Поодиночке и парочками — с военнослужащими западных армий, некоторые даже под руку с неграми в американской форме. Этих тут, пожалуй, чересчур много: неужто освобождать Западную Чехию послали одних черных? На площади несколько транспортеров с надписью „US Army“ [12] Армия США (англ.). , ряд джипов с белыми звездами на кузове. Тяжелого оружия не видно.

Я сделал ошибку: надо было отважиться и приехать сюда на машине. Отцу ведь все равно: что в Кршивоклаты, что в Пльзень… Но я еще не очень-то доверяю своему водительскому опыту — при ускоренных курсах вождения много не наездишь, а дорога через всю Прагу, в Пльзень, а потом обратно— сколько на это нервов уйдет! Зато Ивонна, конечно, весьма оценила бы возвращение на машине…

Пришел по указанному адресу, позвонил. Ему открыла незнакомая дама. Он смутился: неужели это тетушка Термина? Да ведь ей не больше тридцати!

Камилл представился, объяснил цель приезда.

— Вы… друг Ивонны? Он кивнул.

Слегка прикусив губу, она пригласила его войти, показала на кресло у курительного столика.

— А когда вы обратно в Прагу? — Она протянула руку за сигаретой, Камилл заметил нервозность этого движения. — Простите, вы курите?

Признаться, что я некурящий? — Камилл решительно поднес ей огня и закурил сам. На коробке стояли буквы: „Lucky Strike“ [13] Сорт американских сигарет. .

— В Прагу я хочу вернуться сегодня же. (Черт возьми, чего это я отвечаю полным предложением, как школьник?) Разумеется, только с Ивонной.

— Вот те на! — вырвалось у нее непосредственно. Она сосредоточенно и глубоко затянулась сигаретой.

Умным взглядом окинула лицо Камилла, словно искала выход.

— Разве Ивонна не у вас? Термина глубоко вздохнула.

— Была…

— Когда?

— Приехала в пятницу, еще и в субботу ночевала…

— А сейчас где она?

Термина стряхнула пепел мимо пепельницы, не заметив этого.

— К сожалению, не знаю.

— Уехала куда-нибудь?

— Сомневаюсь: у меня ее чемоданчик и кое-какие вещи…

— Вот те на! — невольно повторил он ее слова.

— Вы побледнели — вам плохо? Минутку… — поставила на столик бутылку виски и две рюмки, нетвердой рукой налила.

— Ничего не понимаю: вы хотите сказать, что…

— Сперва выпейте.

Она подняла свою рюмку. Хочет ободрить меня, потому и выпила залпом?

Не слишком насилуя себя, Камилл последовал ее примеру. Она тут же налила ему снова.

— Вам теперь лучше? В обморок не упадете? У меня нет опыта с мужчинами в обмороке… Лучше подкрепитесь еще…

— Зачем?

Теперь она наверняка заметила, как неумело я держу сигарету; но разве это важно, когда ты всем своим существом чувствуешь, как над тобой собирается самая худшая беда…

— Я в несколько затруднительном положении, ведь нет смысла что-то от вас скрывать. Но полагаю — вы настоящий мужчина. Вчера я видела Ивонну в обществе американского военного. И не простого рядового: кажется, сержанта, или что-то в этом роде.

— И что вы сделали?! — услышал он собственный выкрик.

— Ничего. А что, по-вашему, я должна была сделать? Ивонна совершеннолетняя, взрослая женщина, сама отвечает за свои поступки.

— И где она теперь? — Да ведь я это уже спрашивал, но разве можно вести себя логично, когда вокруг рушатся миры?

— Откуда мне знать? Наверное, с тем сержантом. Порыв ледяного ветра у виска…

— И… они в гостинице?

— А может, на прогулке, за городом. Однако я не могу утверждать, что он рвет там для нее цветочки. Выпейте.

Он послушался без возражений, и тут перед его внутренним взором со звоном рухнул стеклянный замок. Тьма, преисподняя, конец.

— А вы-то что об этом думаете? Вы ведь ее тетя! Вы же не такая, как она! — запальчиво крикнул он вдруг, пораженный собственной смелостью.