Зденек Плугарж - В шесть вечера в Астории

— Вот и все, — после неловкой паузы произнесла Мишь. — Ну, большое тебе спасибо, папа. Жаль только, что мы зря потратили две сотни на билеты… Видишь ли, до сих пор Мариан, как студент, получал в институте за работу всего шестьсот в месяц.

Мариан отрицательно покачал головой — мол, это к делу не относится; ему очень хотелось вслух напомнить Миши свой тайный принцип: ни у кого не проси одолжений и никому их не оказывай! — Ох уж это добродетельное, праведное поколение, вскормленное идеализмом! Зеленомундирник, маскирующийся белым халатом… Наверное, не сумел в жизни совершить ничего порядочного, вот и вынужден внушать себе ложную мысль, будто все, что он делает, порядочно; причем не только в своей профессии, но и в области этики… Приказывать и подчиняться… Да человек равно не создан ни для того, чтоб заставлять других, ни тем более чтоб других слушаться! Этим тысячелетним навыком люди только взаимно отравляют себе существование… Но объяснить все это товарищу подполковнику должен бы скорее Эйнштейн, а не я.

Так, но теперь и я выведу на огневую позицию свое орудие. Тебе угоден этический идеализм — получай! Ответить на недостаток доброй воли достойным поступком — значит сорвать триумф того, кто обнаружил бескомпромиссную принципиальность. Мариан встал, не отдавая себе отчета в том, что принял чуть ли не торжественную позу.

— Признаю ваши аргументы, пан доктор, и подчиняюсь. Но позвольте еще одну просьбу: хочу попросить у вас руки вашей дочери.

Мишь так и разинула рот, просто оцепенела. Подполковник Михл заморгал, тоже поднялся, загасил сигару в пепельнице.

— Не уверен, что не ослышался…

Но в ту же секунду судорога в Мишиных голосовых связках отпустила, и она выговорила одновременно с отцом:

— Я, кажется, ослышалась…

— Твердо надеюсь, что вы хорошо меня поняли. Мы с Эммой хотим пожениться.

Подполковник развел руками, как бы не зная, что с ними делать. Мариан краем глаза наблюдал за обоими; шок Миши проходил, краска вернулась ей в лицо, что опытным глазом врача заметил и отец:

— Ты-то разве не знала?

— Нет, как же, папа… Просто мы не хотели таким аргументом как-то повлиять на твое решение насчет злополучного призыва Мариана…

Мишь врала, как по писаному — она уже совсем оправилась.

— Я придерживаюсь мнения, что нехорошо вмешиваться в сердечные дела детей. Если вы любите друг друга — от всей души желаю, чтобы все у вас хорошо сложилось. И я рад, что продолжится традиция нашего рода— теперь уже и по прялке, и по мечу — и даже обогатится талантливым ученым, который вполне уравновесит мое армейско-лекарское ничтожество! — Отец обнял Мишь, пожал руку Мариану, потом положил ладони на плечи обоим. — А теперь попробуем раздобыть в этом богоспасаемом городишке хоть бутылку шампанского…

Мариан краем глаза наблюдал будущего тестя. Как-то ты, в свете наших родственных отношений, выкрутишься теперь из неприятного дела с переосвидетельствованием? Но Михл ни словечком не затронул эту тему. Коли раз сказал «нет» — его личная (а в данном случае и солдатская) гордость требует оставаться последовательным… И, говоря откровенно, это свойство моего будущего родственника мне даже импонирует.

Только когда уже прощались перед отъездом — все трое в несколько приподнятом настроении (шипучего оказалось две бутылки, да еще коньячку подбавили), подвыпивший отец невесты сказал:

— Ценю, Мариан, что ты — хотя я и обманул твои надежды — не только не хмуришься, но даже улыбаешься мне. Вообще запомни: выражение, которое ты надеваешь на свое лицо, имеет куда большее значение, чем то, во что ты одет… (Намекает на защитное сукно, в которое мне предстоит облечься?) — Только смотри, не руководствуйся этим принципом, когда Эмме захочется нового платья… Ну, всего вам, детки, — ни пуха, ни пера!

— Ох, Мариан, заключительная часть, твоего выступления перед папой — это был гол! — сказала Мишь, когда поезд тронулся. — Если б я не сидела на стуле, свалилась бы с ног!

— Надеюсь, это не был удар ниже пояса.

— Кого в свидетели позовем?

— Один — бесспорный: Роберт Давщ! Да у него сердце разобьется, но вслух этого не сказала.

— Ах, Мариан! — Мишь со счастливым видом даже подпрыгнула на мягком сиденье — отец великодушно купил им обратные билеты в первом классе, не совсем логично обосновав это тем, что сам, при служебных поездках, имеет право на мягкий вагон. — Я, кажется, в жизни еще не ездила в мягком! Только лучше бы он дал нам эти деньги…