Уильям Брауэр - Ход белых

Все эти волнения терзали Елинского задолго до того, как в партии произошло что-нибудь, из-за чего стоило бы беспокоиться. До самого двадцать третьего хода все шло так, как ему и хотелось бы, если бы он был в совершенно спокойном состоянии духа. Но вот "Северный тигр" задумался над значением двадцать третьего хода Айры - пешкой от королевского коня на одну клетку вперед - и понял, что наконец был настигнут судьбой, преследовавшей его так жестоко и так долго. Он почувствовал приступ тошноты, потом головокружение и страх, что может упасть в обморок.

- Доктор Елинский, у вас все в порядке? - спросил Айра, не видевший ничего зловещего в своем последнем ходе. Для него этот ход был просто защитой, но Елинский отчетливо видел в нем глубоко скрытую угрозу, которая, если черные сумеют правильно развить ее, принесет ему гибель.

- Мне нужно отдохнуть, - сказал Елинский, расходуя последнюю энергию, чтобы произнести эти слова. Ему понадобились все его силы, чтобы удержаться и не потерять сознание. Он опустил голову на стол и, вдруг резко покрывшись потом, с облегчением понял, что ни рвоты, ни обморока не будет. Он вытер рот платком.

Айра был сама заботливость. Он объехал вокруг стола, положил руку на плечо Елинского.

- Может, принести вам воды, доктор? Вам уже лучше?

Елинский поднял голову и сделал глубокий вздох. Вздох прозвучал как легкий стон.

- Я хотел бы отдохнуть до вечера, если вы не против, - сказал он.

- О, конечно, дорогой доктор. Я очень сожалею. Я позову сестру, чтобы она проводила вас до палаты.

- Нет, не надо. Я справлюсь!

Елинский поднялся и, пошатываясь, направился к двери.

- В семь, встретимся в семь? - слабым голосом спросил он, обернувшись.

- В семь часов! Конечно, доктор. Но если вы будете плохо себя чувствовать, мы можем подождать до ...

Елинский уже скрылся в дверях. Айра аккуратно положил запись партии и доску к себе на колени и медленно покатил обратно в палату 708. Если не считать сожаления по поводу временного "недомогания" Елинского, Айра чувствовал себя безмерно счастливым.

Добравшись до своей палаты, он решил, что до ужина будет тщательно изучать позицию. Он поставил доску на маленький столик у окна и взглянул на фигуры. Он понял сразу! Вся комбинация протекла перед его мысленным взором, и у него перехватило дыхание.

- Я выиграл! Я выиграл!

Он выпрямился и начал покачиваться в гротескном танце. Отшвырнул больничные тапки и стал радостно ходить вокруг комнаты, повторяя снова и снова:

- Я выиграл! Ей-богу, я выиграл!

Сестра Гомбар вошла как раз в тот момент, когда он рухнул на кровать, совершенно измученный и счастливый.

Елинский медленно поднимался на восьмой этаж. Он уже мучительно бился над задачей, которая, было похоже, не даст ему покоя до конца дня: как избежать доигрывания. Старый искуситель, втянувший его в "дружескую" игру, раззвонит всем в больнице и вне больницы, как он разгромил великого Сергея Елинского! Назойливый бездельник вроде него уж постарается сделать так, чтобы эта новость стала известной во всем шахматном мире. Елинский с гнетущей ясностью представлял заголовки одного за другим шахматных журналов: "Елинский проигрывает любителю! Любитель побеждает Елинского!" Об этом было ужасно даже подумать.

Вечером он не прикоснулся к еде. Вместо этого он, как обезумевший, ходил взад-вперед по своей палате. В какой-то момент, доведенный злостью и отчаянием, он изо всех сил ударил об пол своей электрической бритвой. Наклонившись поднять обломки, он принял решение: он предложит ничью и делу конец! Ничью он еще переживет. Старый болван, конечно же, будет рад ничьей и примет с благодарностью. Елинский еще и приврет, что должен уехать из больницы рано утром и что у него просто нет времени, чтобы доиграть партию. Приняв решение, он почувствовал себя несколько лучше, хотя мысль о ничьей тоже была ему противна.

Он вышел на балкон ровно в семь, предполагая, что старик уже будет там, злорадно ухмыляясь и сгорая от нетерпения приступить к игре. В дальнем углу балкона двое молодых людей играли в шашки, но больше не было никого. В семь десять он потерял терпение и устремился в коридор. По дороге он решил сказать Айре, что они должны согласиться на ничью немедленно, потому что наверху его ждут друзья, приехавшие помочь ему подготовиться к поездке домой. Он хотел решить дело, не теряя ни минуты.

Его рука была на ручке двери палаты 708, когда он заметил надпись: "Не входить". Через приоткрытую дверь он видел врача и двух сестер, стоявших вплотную к кровати, но ничего не слышал. Одна из сестер подняла голову и, заметив Елинского, быстро подошла к двери.