Ирья Хиива - Из дома

Папа и Ройне уехали в Ленинград, а мы с мамой еще остались на Украине. Мама принимала грязевые ванны. Каждый вечер хозяин и хозяйка садились на теплые деревянные ступеньки крыльца. На хозяйке была вышитая толстая рубашка. Она раздвигала ноги и сажала меня к себе в подол. Там было тепло и мягко. Хозяйка рассказывала, как жили раньше. У нее получалось, что раньше все было очень весело и интересно, я спросила у мамы, почему раньше было так интересно. А мама ответила, что, когда я буду старой, то тоже расскажу детям, как интересно и весело было раньше.

Ночью из сада украли мои синие замшевые туфли. Хозяйка взяла меня на базар, чтобы купить мне что-нибудь на ноги. Мама не смогла пойти с нами, потому что у дяди Тойво вечером день рождения. Придет много гостей, и мама вышла вместе с нами из дома и отправилась помогать тете Оле. Мы ходили долго по базару, наконец купили мне коричневые тапочки. На базаре продавали много глиняных горшков, бумажные цветы, яблоки, груши, помидоры, но хозяйка ничего не покупала, а только спрашивала, что сколько стоит.

Вечером мы с мамой пошли на день рождения к дяде Тойво. Ему исполнилось двадцать пять лет. Когда мы пришли, все уже сидели за столом. Дядя подошел к нам и посадил нас к себе поближе. Все сразу заговорили. Мама повернулась к какой-то тете и что-то сказала, а я пошла к дивану. На диване сидела накрашенная тетя. Она сказала, что мой дядя очень красивый, а потом налила мне сладкое вино — мы вместе его выпили, у меня начала голова наклоняться. Мама увидела и посадила меня обратно рядом с собой, но я и с ней не могла сидеть, глаза начали закрываться. Мама вытащила меня на крыльцо. Мы немного посидели. На улице шел мелкий дождь, на дороге были большие лужи. Мы встали и отправились домой. Идти было очень скользко, я часто падала и вся запачкалась. Наконец мама посадила меня на спину и тоже вся запачкалась. Утром я встала и пошла на кухню к хозяйке, она накормила меня вкусными варениками с вишнями.

Когда уехали Ройне и папа, мама стала брать меня всюду с собой. По утрам я ходила с ней в лечебницу, где она принимала свои ванны, днем она водила меня на речку купаться, по вечерам мы ходили к дяде Тойво. Однажды мы поехали в колхоз, где разводили тутовых шелкопрядов. Оказалось, что это обыкновенные гусеницы.

Я вообще никогда не хотела видеть никаких червяков, но про этих мама рассказала, что они прядут хороший шелк, и нам даже подарили несколько круглых, как орешки, шелковых коконов и показали, как из них раскручивают тоненькую шелковую ниточку, нам даже показали, чем кормят этих червяков. Оказалось, что они едят листья того дерева, на котором растет темно-коричневая малина. Мама сказала, что это тутовое дерево и его ягоды можно есть. Еще мы с мамой поехали в Миргород, там было очень жарко и, когда проезжал автомобиль, поднималось много пыли. Вообще это был не город, хотя там и было много домов, но все дома были одноэтажные и пыльные.

Вдруг на улице в витрине фотографии мы увидели точно такую же фотокарточку дяди Тойво и тети Оли, которую дядя прислал в Ленинград. Мама заулыбалась и сказала:

— Значит, они здесь снимались. Какие они красивые.

Мне захотелось пить, но в Миргороде пили только в столовой и не воду, а горячий чай. Я просила воды, но мама объяснила, что здесь грязно и много микробов, от которых можно заболеть. Она не может дать мне сырой воды. Нам принесли чай. Мама еще попросила шоколадных конфет.

Я развернула фантик, конфетка была зеленая и очень нехорошо пахла. Мама отнесла конфеты обратно, но ей не захотели вернуть деньги, и пришлось вызывать какую-то женщину, которая почему-то сразу стала кричать. Когда мама получила деньги, чай уже остыл. Я выпила его, и мы быстро ушли из столовой.

Дядя Тойво купил нам билеты обратно в Ленинград и сказал, что дорога будет трудная. Утром он привез нас на вокзал в автомобиле. На перроне нас сильно толкали, но, когда мы уже сели в вагон, мама радостно сообщила, что посадка была удачной.

В Харькове нам пришлось слезть с поезда и просидеть двое суток на вокзале. Первую ночь мы спали, сидя на наших чемоданах. Вернее, мама сидела, а я положила ей голову на колени и спала под своим пальто. Утром, когда я проснулась, мама уже стояла в очереди, ей надо было закомпостировать билет. Я долго не могла запомнить слово «закомпостировать» и все повторяла его про себя. Пришла мама, принесла в банке кипяток. Мы вытащили из сумки пирожки, яйца, помидоры, которые нам дала в дорогу наша хозяйка, и позавтракали. Чемоданы мы не сдали в камеру хранения, иначе нам не на чем было бы сидеть и спать, пришлось их караулить в зале ожидания. Рядом с нами сидела еще девочка с мамой. Ее мама тоже уходила стоять в очереди. Девочка достала из сумки своей мамы губную помаду, и мы сильно намазали себе рты, но помада была невкусная, какая-то жирная, и мы решили ее стереть. У нас ничего не было, кроме газеты, и мы обтерли себе рты газетой, но помада не стиралась, а наоборот, размазывалась еще больше. Когда вернулись наши мамы, они нас по очереди сводили в умывальник. На ночь нашим мамам удалось устроить нас в комнату матери и ребенка.