Пэлем Вудхауз - Дживз уходит на каникулы

"Мистер Вустер!" -- воскликнула она.

Если ко мне обратились, мне ничего не оставалось, как ответить: "А, привет!"

"Я понимаю, вы удивлены," -- продолжил я, когда мне был задан вопрос: а) ради всего святого, что я делаю в комнате ее сына, б) ради всего святого, что я тут делаю.

"Ради всего святого", -- подчеркнула она снова.

Знаете, про меня всегда говорили, что Бертрам Вустер твердо стоит на ногах, но сейчас я стоял на четвереньках, может поэтому я вспомнил про кота Агустуса, что было очень point d'appui, очень кстати. Поэтому, вытаскивая из своих ангорски-черных волос кусок стула, я ответил со всем присущим мне человеческим достоинством:

"Я ловлю мышь"

Ах, если бы она ответила: "Ах, мышь! Ну тогда понятно. Конечно же, мышь", -- все было бы расставлено по местам. Но нет:

"Мышь?"

Если, конечно, она не знает, что такое мышь, то между нами огромная образовательная пропасть и я прямо не знаю, с чего начать. Но дальше она спросила: "Какую мышь?", а вместе это звучало так: "Мышь? Какую мышь?", -из чего я сделал вывод, что вопрос был задан не из любознательности, а являлся криком души.

-- С чего вы взяли, что здесь есть мышь?

-- У меня есть на то основания.

-- Но кажется вы стояли на стуле?

-- Я, знаете ли, хотел посмотреть на все с высоты так сказать птичьего полета.

-- И часто вы ловите мышей в чужих комнатах?

-- Я бы так не сказал. Так, под вдохновение, вы ж меня понимаете...

-- Да, конечно, но..."

Ну если вам говорят "да, конечно, но" таким тоном, значит вы явно злоупотребляете чьим-то гостеприимством. По-моему, ей не нравилось присутствие вустеров в спальне ее сына, и я ее прекрасно понимал. Поэтому я встал, отряхнул пыль со штанов и, выразив вслух надежду, что ее работа над средством для мурашек по спине, -- то есть над книгой, -- продвигается успешно, я пошел к выходу. У двери я еще раз оглянулся и увидел, как она смотрит на меня: изумление во все свои "минус двенадцать" диоптрий. Она явно считала мое поведение ненормальным. А я и не спорил. Разве может быть нормальным поведение у человека, пошедшего на поводу у Бобби Уикам.

И теперь мне очень хотелось поговорить по душам с этой femme fatale, роковой женщиной, и после недолгих поисков я нашел ее на поляне, в моем кресле, в руках у нее была моя книжка, которую до этого читал я. Бобби приветствовала меня со светлой улыбкой и сказала:

"Уже вернулся? Ну что, нашел?"

Я собрал всю свою выдержку и как можно культурней дал отрицательный ответ:

-- Нет, не нашел.

-- Не может быть. Значит, плохо искал.

Я снова глубоко вздохнул и стал внушать себе, что пословица лежачих не бьют с натяжкой можно применить для сидячих.

-- У меня не было времени на поиски. Мне мешали всякие полоумные особы, которые все время входили в комнату и задавали мне идиотские вопросы.

-- Да ладно, я просто так спросила, -- хихикнула Бобби. -- Слушай, ну ты и грохнулся! 'О, Люцифер, о падший ангел, я видела падение твое!..' Слушай, Берти, не дергайся. Нельзя быть таким нервным. Тебе нужно выпить и встряхнуться. Попроси Сэра Родерика, он приготовит тебе отличный коктейль. Ну и?

-- Как тебя понять -- "Ну и"?

-- Ну и какие у тебя дальше планы?"

-- А дальше я выдерну тебя из этого кресла и сам засяду в него с этой книжкой, буду ее читать и про все на свете забуду.

-- Ты хочешь сказать, что больше не пойдешь туда?

-Именно так. Бертрам завязал. так и передай журналистам.

-- Но как же сливочник. Твой дядюшка Том будет очень огорчен.

-- Плевать я хотел на дядюшек Томов.

-- Берти! Ты очень странно себя ведешь!

-- А разве не странно, когда я сижу на полу в спальне Уилберта Крима с ожерельем из ножек стула на шее, а в комнату входит Мамаша Крим?

-- Ого! Правда что ль?

-- Вот именно.

-- И что ты ей сказал?

-- Я сказал, что ловлю там мышь.

-- Ты ничего лучше не мог придумать?

-- Нет.

-- Ну и чем все кончилось?

"Я испарился, оставив ее в полной уверенности, что у меня не все дома. Так что, Бобби, на твое предложение пойти туда снова позволь мне горько рассмеяться", -- сказал я и горько рассмеялся. -- "В эту злосчастную комнату я не пойду даже за миллион фунтов стерлингов, пусть даже наличными в мелких купюрах."

При этих словах Бобби изобразила moue, надула губки в знак того, что она очень обиделась на Бертрама и что этого она от него не ожидала.

-- И где же твой хваленый вустеризм?

-- На сегодня закончился.

-- Да ты человек или мышь?

-- Очень тебя прошу, не произноси при мне этого слова.

-- Нет, ты снова должен туда пойти. А я тебе помогу."