Пэлем Вудхауз - Полный порядок, Дживз !

- Если тебе больно на неё смотреть, поверни её лицом к стене, посоветовал я.

- Что?

- Я имею в виду фотографию дяди Тома в мундире пожарника.

- Я пришёл к тебе не для того, чтобы тратить время на пустую болтовню. Я пришёл за сочувствием.

- И ты не ошибся адресом. Что у тебя стряслось? Мучаешься из-за Анжелы, верно? Боишься её потерять? У меня созрел потрясающий план по обузданию твоей строптивицы. Гарантирую, она бросится тебе на шею ещё до захода солнца.

Он то ли хрюкнул, то ли тявкнул.

- Держи карман шире!

- Тяше, Типа.

- А?

- Я хотел сказать: <����Тише, Тяпа>. Угомонись. Я всё обдумал. Как раз перед твоим приходом я собирался рассказать Дживзу, какие шаги я намерен предпринять. Хочешь послушать мой план?

- Не хочу. Твои идиотские планы сидят у меня в печёнках. Никакие планы мне не помогут. Она меня бросила и влюбилась в кого-то другого. Плевать ей на меня с высокой колокольни.

- Чушь.

- Нет, не чушь.

- Нет, чушь. Говорю тебе, Тяпа, для меня сердце женщины - открытая книга. На что угодно готов поспорить, Анжела тебя любит.

- В таком случае ей удаётся очень тщательно это скрывать. По крайней мере она не была похожа на любящую женщину вчера вечером в кладовке.

- Значит, ты всё-таки пошёл в кладовку?

- Идиотский вопрос. А ты как думаешь?

- И наткнулся на Анжелу?

- Не только на Анжелу. Помимо неё я имел удовольствие лицезреть твою тётю и твоего дядю.

По всей видимости, я отстал от жизни. Это было что-то новенькое. Я много раз гостил в Бринкли-корте, но даже не подозревал, что общество собиралось по вечерам в кладовке. Похоже, в последнее время она служила кафе быстрого обслуживания, совсем как на ипподроме.

- Расскажи мне всё без утайки, - попросил я. - И главное, постарайся не упустить ни одной детали, потому что самая ничтожная деталь очень часто решает исход дела.

Он в последний раз окинул фотографию дяди Тома мрачным взглядом и насупился ещё больше.

- Ну, хорошо. Слушай. Ты помнишь наш разговор о пироге с говядиной и почками?

- Ещё бы!

- Так вот, примерно в час ночи я решил, что пришла пора действовать, потихоньку вышел из комнаты и спустился вниз. Холодный пирог так и стоял у меня перед глазами.

Я кивнул. Мне было хорошо известно, как холодные пироги умеют стоять перед глазами.

- Я добрался до кладовки, выудил пирог с полки и поставил его на стол. Я приготовил нож и вилку. Я нашёл соль, горчицу и чёрный перец. В кастрюльке оставалось несколько холодных картофелин, их я тоже достал. Потом я уселся на табурет и совсем было собрался от души перекусить, когда позади меня раздался какой то звук, и, обернувшись, я увидел в дверях твою тётю.

- Должно быть, тебе стало неловко.

- Более чем неловко.

- Готов был на месте провалиться, что?

- Нет, не готов. Я смотрел на Анжелу.

- Она пришла вместе с мамой?

- Нет, вместе с папой. Буквально через минуту. На нём была розовая пижама, а в руке он держал пистолет. Ты когда-нибудь видел своего дядю в розовой пижаме и с пистолетом?

- Нет.

- Ты мало что потерял.

- А как же Анжела? - торопливо спросил я, не желая, чтобы он уводил разговор в сторону, - Ты случайно не заметил, когда она на тебя смотрела, её глаза не потеплели?

- Она на меня не смотрела. Она смотрела на пирог с говядиной и почками.

- Сказала что-нибудь?

- Не сразу. Первым заговорил твой дядя. Он уставился на твою тётю и спросил: <����Господи прости, Делия, что ты здесь делаешь?>, на что она ответила: <����Если уж на то пошло, мой драгоценный лунатик, что здесь делаешь ты?> Тогда твой дядя сообщил, ему показалось, что в дом проникли разбойники, так как он слышал посторонние звуки.

Я кивнул. Странное на первый взгляд поведение дяди Тома не было для меня неожиданностью. С тех самых пор, как он вернулся со скачек (где жокей попридержал Яркий Свет, за что и был дисквалифицирован) и обнаружил, что окно в судомойне распахнуто настежь, старикан, образно говоря, зациклился на разбойниках. Я до сих пор не могу забыть, как однажды, ничего не подозревая, я решил высунуть голову в окно, чтобы подышать свежим воздухом, и чуть было не проломил себе череп о железные прутья решётки, которой позавидовала бы любая средневековая тюрьма.

- <����Какие именно звуки?> - поинтересовалась твоя тётя. <����Странные звуки>, объяснил твой дядя. Вот тогда Анжела, змея подколодная, заговорила. <����Должно быть, их издавал мистер Глоссоп во время еды>, - сказала она и бросила на меня высокомерный взгляд, какой возвышенные одухотворённые девы бросают на толстых обжор, чавкающих на весь ресторан. Она словно давала мне почувствовать, что мой живот бьётся о коленки, а шея настолько заплыла жиром, что кожа висит складками. Затем, всё тем же неприятным тоном, она продолжала: <����Я забыла тебе сказать, папа, что мистер Глоссоп садится за стол три-четыре раза за ночь. Это помогает ему продержаться до завтрака. У него удивительный аппетит. Посмотри, он съел почти весь пирог с говядиной и почками>.