Франчиск Мунтяну - Статуи никогда не смеются

Он начал быстро есть. «Почему она ничего не говорит?» Он поднял на нее глаза.

— В воскресенье поедем за город. Развлечемся хорошенько.

— Разве ты не знаешь, что в воскресенье я иду на экскурсию с детьми из садика?

— Да. Я совсем забыл. Ничего. Может быть, и меня возьмете с собой. — Он отодвинул тарелку. — Что с тем мальчиком? Скарлатина?

— Нет, простудился… Вкусный суп?

— Да, — кивнул он головой. Потом спросил себя:! «А какой суп я ел?»

По улице, громыхая, проехала подвода. Потом послышался шум крупных дождевых капель.

Хорват встал из-за стола, взял жену за плечи и посмотрел ей прямо в глаза. Они были все такие же: голубые и ясные. У него же от усталости под глазами синели круги. Он глубоко вздохнул.

— Знаешь, Флорика… — заговорил он хриплым голосом.

— Тш-ш! — перебила она. — Разбудишь Софику.

Постель была как раз такой, как он и ожидал: прохладной и свежей. Он потянулся и зевнул во весь рот. Флорика мыла посуду на кухне. Он хотел немножко почитать, но буквы заплясали у него перед глазами — Все-таки день прошел не зря. Он закрыл книгу, потом вдруг приподнялся на локте и прислушайся к легкому дыханию Софики. Ему было хорошо.

Когда Флорика вошла в комнату, Хорват уже спал. Она посмотрела на мужа, хотела поругать его. Он совсем не думает о себе, о семье, приходит, ест и ложится спать. Но он заснул. «Ничего, — сказала она себе. — Успеем и завтра утром поговорить». Хотя знала, что ничего ему не скажет.

В воскресенье утром Софика проснулась ни свет ни варя. Она соскочила с постели, подошла к отцу и села на него верхом. Это уже вошло у нее в привычку, и Хорват сердился на нее за это только по воскресеньям, когда он мог бы поспать подольше. Поэтому он позвал Фло-рику и стал ругать ее за то, что она не охраняет его сон, но, проснувшись окончательно, успокоился и начал играть с Софикой. Их игры были всегда мальчишескими. Наверное, потому, что Хорвату очень хотелось иметь сына. Даже покупая ей игрушки, он выбирал, только игрушки для мальчиков: футбольный мяч, трубу, коня на палке или саблю. Флорика ругала его за эти вещи, а Софика плакала, что у нее нет кукол, как у всех ее подруг. Но Хорват быстро ее успокаивал: сажал к себе на колени и учил ездить верхом или становился на четвереньки и ползал по комнате. А если и это не действовало на нее, Хорват начинал смеяться, и Софика не могла устоять. Она тоже смеялась до слез. Часто Софика просила его засмеяться. Однажды Хорват спросил ее, почему ей этого хочется. Она ответила ему, сразу, не раздумывая:

— Потому что мне очень нравится, папочка, как ты смеешься.

Это был такой серьезный аргумент, что Хорват ничего не мог возразить, и каждый раз, когда хотел развеселить дочку, начинал смеяться.

— Вставайте, лентяи, — послышался из кухни голос Флорики. — Кофе готов.

Софика не хотела кофе, ей хотелось еще полежать в постели с отцом. Хорвату с трудом удалось убедить ее:

— А ну-ка, вставай, а то нам попадет от мамочки…

— Как будто ты боишься мамочку?

Хорват и правда не боялся мамочку. Разве что по воскресеньям утром. Тогда она сажала его на скамейку в кухне рядом с собой, заставляя мять картошку для пюре, или просто просила побыть с ней. Флорике нравилось чувствовать, что он рядом, объяснять ему, какой бы ей хотелось иметь дом — с тремя комнатами, с фруктовым садом и огородом. Когда она доходила до огорода, то вспоминала цены на рынке и начинала жаловаться на дороговизну. Хорват смертельно скучал. Ему хотелось бы пойти в сад, сесть в тени и посмотреть галеты (тем более, что воскресенье — это единственный день, когда он может спокойно почитать их), узнать, что происходит в мире. Ведь происходит множество самых различных событий. В некоторых странах появились телевизоры. Вот это изобретение! Можно понять, как передаются в эфире слова, но передача изображения — дело сложное. Кроме того, существует политика. В этой области все как будто еще сложнее. Особенно как подумаешь о советско-американских отношениях, которые очень ухудшились за последнее время. А Черчилль, разрази его бог, все никак не угомонится. Эта старая лиса прибегает к таким маневрам, распространяет такие слухи, что вообще хочется схватить его за горло, да и все тут.

С газетой в кармане Хорват идет в глубь сада. Флорика видит это:

— Ты куда, Хорват?

Хорват покорно возвращается и только хочет войти в кухню, как у ворот появляется Фаркаш. Сам бог его послал. Он шумно здоровается с ним.

— Фаркаш пришел, мы пойдем в сад.