Франчиск Мунтяну - Статуи никогда не смеются

— Нет. Но я не хотел бы, чтобы у тебя были из-за меня неприятности. Я гораздо лучше чувствовал бы себя, если бы мы пошли в кино или еще куда-нибудь.

Здесь, черт его знает почему, мне как-то трудно двигаться.

— А тебе и не надо двигаться. Сиди здесь и рассказывай мне.

— А что тебе рассказывать?

— Что хочешь. О себе.

— Что я могу тебе рассказать про себя? Ничего интересного в моей жизни нет. Мне двадцать пять лет, я здоров и…

Кларе все это доставляло удовольствие. Ей нравилась и тревога Герасима, и то, что во г-всем этом было что-то недозволенное, необычное. Даже если специально стараться, и то лучше не выйдет. «Сейчас Труда ждет меня, конечно, — подумала она. — И проклинает за то, что я испортила ей вечер». Она вспомнила о Джиджи и почувствовала, что довольна встречей с Герасимом. «Я, как всегда, скучала бы. Джиджи стал бы рассказывать все то же самое, что он уже столько раз рассказывал, стал бы комментировать международные события, ругать русских и описывать улицы в Венеции. Это он умеет. И танцевать».

— О чем ты думаешь, Анна?

— Ни о чем. Я жду продолжения твоего рассказа.

— А я все сказал. Я здоров, рост сто семьдесят два сантиметра, люблю плавать.

— Сколько ты зарабатываешь?

— Ровно столько, чтобы не умереть с голода.

— Скажи, Герасим, я тебе нравлюсь?

— Да.

— Тогда сядь поближе.

Герасим сел рядом с ней. При бледном голубоватом свете лампы ее кожа казалась прозрачной.

— Скажи, Герасим, ты коммунист?

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Просто так. Скажи, ты мог бы полюбить богатую девушку, дочь крупного капиталиста?

— Ты говоришь глупости, Анна.

— Я не говорю глупостей, — сказала Клара и дала ему щелчок. Потом встала, подошла к выключателю и повернула его.

— Я — Клара Вольман. Поцелуй меня!

Герасим вскочил с места. Он стал как будто выше ростом, нахмурился.

— Что за глупая шутка?

— Это не шутка. Я — Клара Вольман. — Она показала на висевшую на стене фотографию. Герасим посмотрел в ту сторону и увидел Анну, плечи у нее были голые. «Значит, это ее комната».

— Я ухожу.

— Так быстро? — иронически заметила Клара. — Ты как будто говорил мне, что я тебе нравлюсь…

— Я тогда не знал, что ты врешь…

— О-о, какой ты принципиальный! А что скажут люди, когда узнают, что «товарищ Герасим» сидел у моих ног?..

Герасим подошел к ней.

— Хочешь меня напугать? — спросила Клара.

— Нет. Твое счастье, что ты женщина.

— А если бы я не была ею? — вызывающе спросила Клара.

Герасим поднял штору и посмотрел на улицу. Никакого сомнения. Он был в доме Вольмана.

— Скажи, почему ты хочешь уйти?.. Почему не хочешь остаться?.. Разве не может быть любви без политики?

— Не может.

— Ты смотришь на меня, как зверь. Такие вы все, мужичье. Может быть, тебе хотелось бы избить меня?..

— Да.

— Не решаешься… Да, товарищ Герасим, неправда ли, у тебя не хватает мужества? — И Клара зло, через силу рассмеялась.

Герасим хотел ее ударить, но передумал. Открыл окно, смерил взглядом расстояние и прыгнул. Он попытался подняться с земли, но кто-то положил ему руку на плечо.

— Я поймал тебя, дорогой…

Герасим изо всех сил рванулся, сбросил руку, но в тот же миг узнал Василикэ Балша.

— Балш, это ты?

— Я. Смотри-ка, господин Герасим! Прости, я думал, это кое-кто другой. Еще двоих не хватает, и тогда вся камера семнадцать встретится под окнами Вольмана.

— А тебе что здесь надо?

— Я жду Албу. Мне надо свести с ним счеты.

— С Албу?

— Да, он обычно приходит сюда. Я слежу за ним уже два месяца… хочу с ним расплатиться. Василикэ Балш не привык оставаться в долгу. Так уж я воспитан. Что поделаешь…

— Как, ты говоришь об Албу из полиции?

— Да.

— Он приходит сюда, к Вольману?

— Да. Насколько я смог понять, он ухаживает за мадемуазель Кларой.

— Ты не ошибаешься?

— Нет. Ты думаешь, я стал бы понапрасну терять здесь время? Его там нет?

— Сейчас нет.

— А ты что делал в этом доме?.. Девушка или… уж не испортился ли ты?.. Уж не…. — он погрозил ему пальцем. — Я дам тебе один совет. Не выходи с таким шумом. А то провалишься очень быстро…

Герасим рассмеялся.

— Ты идешь в центр?

— Если ты говоришь, что его здесь нет. — Балш взял Герасима под руку и широко зашагал, подскакивая, как в танце. — Что слышно на фабрике? Все работаете?

— Работаем, — машинально ответил Герасим. Он не мог избавиться от мыслей об Албу.

Балш пригласил его в первоклассный ресторан. Едва они сели за столик, как к ним поспешил официант.