Паскаль Брюкнер - Божественное дитя

- Не впутывайте небо в эти споры! Вы только попусту сотрясаете воздух, уважаемая.

Луи сварливо откашлялся и, возвысив голос, отчеканил:

- К чему мне подражать вам, жалкие обитатели Земли, погрязшие в тщеславии и мелких страстишках? По какому праву взялись вы решать мою судьбу? Будучи в здравом уме и твердой памяти, я отвергаю жизнь на Земле оставляю вам эту вульгарную, крикливую и пеструю суету!

Услышав разглагольствования маленького проповедника, ученые мужи застыли в изумлении - девятимесячный плод обратился к ним с отточенной речью, напоминавшей лучшие образцы риторики, а вовсе не лепет новорожденного! Невероятно, но факт - научные убеждения, приобретенные в многолетних трудах, рассыпались прахом за несколько секунд. Когда же Луи добавил: "Воды можете оставить себе, я обойдусь плацентой", они разинули рты. Внезапно гнев их иссяк; утратив дар речи и сохранив лишь способность мычать, они беспорядочной толпой устремились к выходу, дабы вернуться к своей работе. Брошенный всеми Фонтан тщетно искал взглядом сестру Марту та уже давно скрылась, не справившись со своим смятением. Только операторы продолжали снимать, сами не зная, что будут делать с этими кассетами. А мать, по-прежнему беременную одним из близнецов, отвезли из родильного отделения в палату.

==

Глава III МЛАДЕНЕЦ-ПЕДАНТ

После ужасного скандала Мадлен желала только одного - выжить Луи, эту говорящую опухоль, которая поселилась в ней и осквернила ее. Забросив дочь, она установила вокруг мятежника самую настоящую блокаду: начала голодовку, выпивая каждый день лишь немного подслащенной воды, и отключила все внутренние телефоны. Скоро станет ясно, кто из двоих уступит первым.

Но она не учла, насколько изобретателен был этот прожорливый царек. Поскольку он арендовал мамулю на бессрочное время, то позаботился о превращении своей сырой норы в комфортабельную дачу. Мать полагает, будто он в ее власти? Какое заблуждение! Тело женщины, а в особенности утроба и тем более чрево беременной представляет собой кладовую с неограниченным запасом провизии. Все здесь под рукой, повсюду текут молочные реки с кисельными берегами. Пусть сама мамуля не ест, это ровным счетом ничего не меняет - в закромах ее накопилось множество съестных припасов. Созерцая зрелые плоды, висевшие вокруг него, пышные сочные гроздья, заросли водорослей, лианы, заполненные кровью и живительным соком, он проникался уверенностью, что никогда ни в чем не будет испытывать недостатка. Конечно, воды от него ушли. Но в любой матери воды более чем достаточно - со всех сторон сочатся ручьи, бьют источники, низвергаются водопады; стоит лишь наклониться, чтобы утолить жажду или принять ванну. Слизистая оболочка, сверкающая словно витраж, постоянно выделяет капли, сходные с крошечными жемчужинами. Благодаря искусной системе водохранилищ Луи уже успел оборудовать небольшой бассейн с теплой водой, богатой витаминами и минеральными солями. А если случится засуха, он доберется до грунтовых вод, которые обеспечат все его потребности.

Оставалась еще одна проблема. Луи чувствовал, как давит на него жилище, ограниченное сверху грудной клеткой, снизу - тазом, а спереди брюшной перегородкой. Разумеется, он занял место, освобожденное Селиной, оттолкнул подальше печень, отодвинул в сторону нависавший над ним пищеварительный тракт, утоптал кишки, постоянно вторгавшиеся на чужую территорию, норовя поймать его в свои кольца, - все равно пространства не хватало. Он передвигался в своем помещении без особых помех, но размять ноги, не говоря уже об утренней пробежке, было невозможно. На такой крохотной площади ему никогда не удастся завести мебель или библиотеку даже если книги будут размером с конфетти. Это его удручало. Конечно, он уже накопил столько премудрости, что мог бы пережевывать ее до бесконечности, но познание состоит из новых побед, а не из старой жвачки. И что станет он делать без ручки с бумагой, без возможности сообщаться с третьими лицами?

Пуповину он уже не таскал с собой: перекусил ее и тщательно свернул. У него выросли настоящие клыки и коренные зубы - ведь он развивался так быстро! Итак, питался он прямо на дому: в обеденные часы прикладывал плаценту к слизистой оболочке матки, пронизанной кровеносными сосудами, и мембрана, как губка, вбирала в себя питательные вещества. Последние затем затвердевали бугорками и выступами, которые он снимал, словно ежевику или смородину в саду. Когда же ему хотелось более разнообразной пищи, он приникал к ее источнику, пользуясь изобретенным Селиной способом. В стенке материнского желудка он проделал крошечную дырочку и втягивал в себя, как выпивают яйцо, продукты, усвоенные мамулей. Ему чрезвычайно нравилась фасоль в масле, свежий шпинат в сметане, рыба в соусе или фаршированная о, дивное жаркое из тунца с капелькой острого карри, - фруктовые салаты с клубникой и лесной малиной, переложенной листиками мяты, черничное варенье, липовый мед и пирожки из дрожжевого теста. И как приятно было запить все это стаканчиком хорошего вина - лучше всего черным эльзасским пино, розовым туренским, бургундским или ронским всех сортов (к его великому сожалению, бордо слишком тяжело ложилось на желудок - после этого вина он чувствовал себя развалиной). Увы, с тех пор как мамуля постилась, желудок ее источал лишь ужасающе горький сок, и Луи пришлось отказаться от этих гастрономических вылазок.