Арно Зурмински - Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию

После еды - она продолжалась не больше пяти минут - они со скучающим видом пошли шататься по перрону. Интересовались надписями на вагонах, грузоподъемностью и нагрузкой на оси, нашли - слегка закрашенный - и военный лозунг о колесах, катящихся к победе. Да, все было так возможно и близко, даже победы.

Постояли перед немецкой газетой, пробовали, не разучились ли читать. Потом сели на скамейку и стали смотреть на людей, населявших вокзал. До чего приятен мир, когда в животе полбуханки белого хлеба. Медсестра Красного Креста улыбнулась им, извинилась, что горячее коричневое питье кончилось. Да ладно.

Было уже не важно, что опять пришлось лезть в грязные товарные вагоны, хотя все надеялись, что в Германии пересядут в пассажирские.

- Вы ведь через пару часов будете уже в Берлине, - сказала медсестра, поддерживая садящихся в вагон стариков.

Замечательная эта Германия! В ней есть белый хлеб за двести марок и помогающие людям медицинские сестры.

- Слышал? - зашептал своему другу Герман. - Всего несколько часов до Берлина!

Его охватило страшное возбуждение. Он лежал в соломе товарного вагона и смотрел через дырку в крыше, выбитую винтовочной пулей.

Берлин! Они едут в Берлин!

Представлялось, что этот убогий товарный поезд пойдет прямо под Бранденбургскими воротами и четверка лошадей окажется над ними, как раз там, где дыра в крыше. Всего через несколько часов.

Это ожидание! Разволновались даже старые люди. Пока поезд тащился на запад, все стали собирать разбросанное барахло. Причесывались. Когда они последний раз мылись?

- А мы правда едем в Берлин? - спросил Герман.

- Если сестра сказала, значит едем в Берлин, ясное дело, - ответил Петер.

- Ты в тот раз видел фильм о Берлине? "Двое в городе", или что-то вроде этого?

Петер точно не помнил, но Герман уже предавался картинам по-летнему ясного, теплого Берлина. Тогда его больше всего поразила езда на трамвае. Как трамвай плыл по мостам, выныривал из тоннелей, бросался в море домов, разворачивался на кольце. А за стеклами смеющиеся люди. Это был Берлин.

Какой там трамвай! Поезд остановился в лесу. Как выяснилось, людям дали возможность справить нужду среди чахлых сосен. Ну, по нужде, конечно, нужно всем!

Метрах в ста от полотна Петер нашел обвалившийся стрелковый окоп, помятую стальную каску... но ни одного скелета.

- Здесь-то сражались отчаянно, - заявил Герман и стал скрести ботинками песок, пока не наткнулся на пустые патронные гильзы.

Петер поднес одну гильзу к губам и дунул. Звук получился похожий на гудок паровоза. Все, подхватив штаны, понеслись из кустов, чтобы не отстать от поезда, поезда на Берлин. Маленьких детей с голыми задами тащили на руках. Прямо в вагон. Герман и Петер висели на двери вагона и смеялись.

Когда действительно двинулись дальше, когда поезд, не торопясь, пополз по бранденбургским пустошам, все поражались нагромождению среди сосен бесполезного железного лома. Разбитые зенитки, сгоревшие танки, огромная куча белой жести, может быть, останки самолета. Среди них воткнутые в песок деревянные кресты.

Не было только никаких признаков Берлина.

- От Берлина ничего не осталось, нас туда не пустят, - сказала майорша.

К полудню опять начал чувствоваться голод.

- Не нужно было есть все сразу, - сказал Петер.

Стало хуже, чем было: желудок, который утром побаловали белым хлебом, теперь сильнее восставал против возобновившейся пустоты. У матери Петера больше ничего не было - кончились и запасы, оставшиеся после старой Вовериши.

Хорошо, что поезд часто останавливался. Герман и Петер выпрыгивали из вагона, рыскали среди путей, осматривали откосы. Они нашли пустой товарный вагон, в котором когда-то возили зерно. На грязном полу нашлось несколько зерен. Мальчики старательно выскребли их из мусора и сунули в рот.

- А как можно было наесться на полях у нас в Йокенен! - мечтательно воскликнул Герман.

- И зерна были не такие грязные, - ворчал Петер.

Под черной смолистой шпалой Герман нашел желтую картофелину, промерзшую насквозь. Герман сел на кучу щебня и вгрызся в нее, как в яблоко. Мерзлая картошка оказалась удивительно вкусная, сладкая, как какой-нибудь южный фрукт. Судорожно проглотив картошку, Герман встал, чтобы побежать следом за Петером. Вдруг рельсы стали изгибаться в его глазах, деревья вдоль полотна переломились, вагоны расплылись, облака стали черного цвета, и небо потемнело. Чувствовалась страшная усталость. Герман опустился на твердую щебенку, не испытывая никакой боли, камень казался ему мягкой подушкой. Так, с лицом, повернутым к земле, его нашел Петер.