Арно Зурмински - Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию

- О Боже, о Боже, - завывала Виткунша. - Что они с нами делают!

Веселились только мальчики. Герман и Петер бежали впереди лошадей, забирались на самые большие сугробы и кричали от восторга, проваливаясь до пояса. Выбирались обратно и упражнялись в прыжках с шоссе в заметенный кювет. Нужно носиться без остановки, чтобы от пронизывающего восточного ветра не отмерзли уши.

К полудню метель прекратилась. Через черные ветви придорожных деревьев показалось тусклое солнце. Только тогда стало видно, насколько группа растянулась. Впереди Герман и Петер в нетронутой снежной целине, метрах в пятидесяти за ними - телеги. Вплотную за телегами держалась, укрываясь от ветра, Шубгилла со своими цыплятами. Далеко позади - старые женщины.

Примерно на половине пути до Растенбурга случилось событие, рассмешившее некоторых, но многих и напугавшее. Виткунша вдруг издала громкий визг. От нее ожидали всякого, но чтобы она могла так кричать! Все остановились. Виткунша закатила глаза, прислонилась к дереву - без дерева она бы просто рухнула, - крепко вцепилась ногтями в шершавую кору.

- Прикидывается, - сказал Петер.

Йокенцы в нерешительности стояли вокруг. Что с ней? Визг постепенно переходил в глубокий стон. Сейчас она растянется на снегу. Но прежде чем Виткунша успела разлечься во всю длину, милиционер оттащил ее к телеге, задвинул наверх, как задвигают рулон соломы. Там ей стало лучше. Она стала гораздо спокойнее, и даже Пизо, оглохший от визга старухи, перестал выть.

До Растенбурга добрались, когда блеклое солнце уже собиралось опуститься в сугроб. На вершине, с которой был виден весь город, остановились. Герман был поражен. В городе было настоящее электрическое освещение! Уличный фонарь со снежной шапкой наверху разливал волшебный желтый свет на нетронутый снег. А из трубы сахарного завода в зимнее небо поднимался белый дым. Подумать только, да это действительно город с теплом и жизнью, с лошадиными упряжками, дымящимися трубами и светом. Они пришли из безлюдной пустыни, из заброшенных разваливающихся лачуг. А тут город с электрическим светом!

Как же провести Пизо в барак? Милиционер у входа сначала прогнал его снежком. Пизо остался стоять на значительном расстоянии - по шею в снегу - и не сводил глаз с двери, ожидая, когда появится старая Вовериша, которая уж как-нибудь протащит его - пусть под юбкой, пусть в сумке.

Йокенцы снесли свои узлы с телег в переполненный барак. Герман стоял рядом с милиционером и наблюдал. У кого нет багажа, тот здорово экономит силы.

От длинного коридора налево и направо расходились двери. За третьей дверью нашлось немного места для йокенцев, правда, пришлось слегка потесниться. Только не так близко к железной печке. Будет невыносимо, как только в печке накопится жар. От мокрой одежды пошел пар, и опять зашевелились вши. Откуда это собралось столько людей? Или поляки согнали всех немцев, которые еще оставались в округе Растенбург? Немцы, отправляемые в Германию.

- Есть ли что-нибудь поесть? - громко задал вопрос Петер.

Нет, об этом никто не подумал. В старом военном бараке было тепло, разве этого не достаточно? Вовериша, разложившая свое имущество, как торговка на базаре, задвигалась, прорезала ногтем большого пальца дыру в одной из своих подушек. И что оттуда показалось? Твердая копченая колбаса! Боже, копченая колбаса в такое время, в этом убогом бараке. Неожиданно нашелся и нож, и Вовериша своими грязными руками стала нарезать дюймовой толщины куски и раздавать их без слов. Тут что-то забарахталось в закрытой корзине, стоявшей у ее ног. Это что-то пыхтело и скулило под полотенцем, которым Вовериша накрыла корзину. И вдруг оттуда выставил свою голову Пизо, получил свой кусок колбасы положенной толщины и тут же скрылся. Мать Петера растопила в какой-то посудине чистого снега, добавила туда листочки мяты, и получилось что-то вроде мятного чая.

- Спите, дети, - сказала фрау Ашмонайт.

Но кто может спать, когда кругом такая суета. Рядом кричали младенцы, хлопали двери, а кто-то, как ненормальный, тряс решетку печки. Снаружи перед сахарным заводом составляли поезд: скрипели тормоза, сталкивались буфера вагонов, паровоз, пыхтя, выпускал пар. Странные, необычные звуки, пугавшие даже Пизо. Он ворчал во сне.

Раскаленная труба печки не давала Герману заснуть. Она поднималась по стенке барака к крыше и своим красноватым накалом освещала мрачное помещение. Герман не мог оторвать от нее глаз. Он представлял, что произойдет в этом переполненном бараке, если деревянная стенка загорится. Разбудить Петера и подхватить маленького Пизо! И прямым ходом в снег!