Арно Зурмински - Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию

На лесной опушке метрах в ста от них стоял двор старой Вовериши.

- Она раньше всегда горела, а в войну ей хоть бы что, - заметил Герман.

Петер решил исправить положение. Почему не могли они опередить природу, которая все равно каждые два года регулярно поражала сарай Вовериши молнией? Да никому до этого и дела нет. Одним домом больше или меньше, не важно, когда кругом столько пустых домов. Петер достал из кармана коробку спичек и двинулся ко двору Вовериши.

- Лучше всего начать с сарая, - решил он.

- А что, если Вовериша надумает вернуться? - колебался Герман.

- Подумает, что это сожгли русские, - ответил Петер.

Он направился к сараю, но только собрался поджечь пучок соломы, как они услышали, что издали кто-то зовет. Из дома или из сада? "Э-эй, вы-ы!" кричал кто-то, и было ясно слышно.

Герман предложил бежать, но Петер хотел расследовать дело. Он сделал себе дубинку и пошел к двери дома. Раскрыл дверь. Среди аккуратно расставленных ведер с водой, лопат и веников разлеглась толстая такса. Даже и не подумала лаять. Петер открыл дверь кухни. О Боже, вот это зрелище! На кухонной скамейке сидела старая Вовериша. Седые волосы в беспорядке висели вокруг ее лица, грязь налипла к рукам, проложила коричневые борозды на коже. Старуха выглядела как привидение.

- Идите поближе, мальчики, - обрадованно звала она.

Герман и Петер остались стоять на пороге. Они смотрели на остатки еды и грязные тарелки, но, правда, нигде не было ломаных столов, стульев и шкафов.

- Наконец-то кто-то пришел, - смеялась старая женщина, убирая с лица склеившиеся пряди волос. - Ты не сын бургомистра Штепутата? Ага, скажи своему отцу, что йокенцы меня бросили совсем одну... Все удрали, сбежали пленные, сбежала и моя батрачка, только Пизо остался.

Значит, толстопузую таксу зовут Пизо. Собака тем временем прыгнула на стол и разгуливала среди остатков еды.

- Я же не могу бежать, дети, - пожаловалась старуха. - Не могу даже в деревню придти... Кто-то должен за мной присмотреть. Вы меня, старую, не оставляйте.

- В Йокенен никого нет, - сообщил Герман.

- Но кто-нибудь должен смотреть за старой Воверишей, я ведь тоже отношусь к Йокенен. Скажи своему папе, мальчик.

- Война давно кончилась. В Йокенен русские, каждый справляется, как может, - сказал Петер.

- У меня никаких русских не было, - сказала Вовериша.

Она встала и толкнула клюкой дверь в чулан.

- У меня тут не так уж плохо, - засмеялась она, показывая на банки с вареньем, копченую колбасу, куски сала и ветчины. Мальчики открыли рты от удивления. Петер какое-то мгновение боролся с искушением просто войти и взять, что хочется - старуха же не сможет сопротивляться. Но Вовериша предупредила его желания.

- Возьмите себе колбаску, мальчики, - сказала она.

Петер выбрал метровую колбасину, разломал ее о колено и начал есть. У Германа комок встал в горле. Не от колбасы, нет, от неаппетитной грязи на столах и стульях. И там же ходит толстый Пизо.

- Их действительно больше нет, йокенских господ? - говорила сама с собой Вовериша, пока Петер поглощал колбасу. - И твоего отца тоже нет?

Герман покачал головой.

- Трактирщика Виткуна нет и камергера Микотайта нет, - продолжала старуха. - И маленький Блонски больше не разъезжает с криками по полю. Господа слезли с лошадей и уже больше на них не сядут. Они пересядут на еще больших лошадей. И потом опять где-нибудь станут господами.

Старая Вовериша всегда видела больше, чем остальные люди.

Петер засунул остаток колбасы под рубашку. Если не замечать грязи, то этот дом, обойденный всеми грабежами и пожарами, казался настоящей сокровищницей. Петер твердо решил приходить еще. Такой кладовой не было больше нигде на много километров вокруг.

Вовериша смотрела поверх своих очков, листая засаленную книгу, откуда она черпала всю свою премудрость. У Иезекииля или у пророка Даниила все точно описано, слово в слово. Красный конь победит коричневого коня. Так было предсказано в этой книге. И будет большое опустошение и разорение. Голод и зараза. Вовериша для всего нашла свое место. И зачем только люди так много лет шли следом за коричневым конем, если в книге Вовериши было четко написано, что коричневый конь погибнет?

На Иванов день в Мариентале сгорел двор крестьянина Шиппера. Вместе с домом, конюшней, амбаром и тележным сараем. Ветра не было, черный столб дыма свечой уходил в небо.

- Что, если увидят русские в Дренгфурте? - сказал Герман.

- А им все равно, - ответил Петер.