Арно Зурмински - Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию

По сравнению с тишиной в деревнях здесь бурлила жизнь. Группа солдат сидела перед "Кронпринцем", другая возле обитой железом двери ратуши занималась ремонтом "Виллиса". На площади появлялись даже женщины - русские женщины в форме, переводчицы и машинистки из комендатуры. Только немцев не было в Дренгфурте.

Петер как раз собирался дать отбой, хотел сказать, что в этих закоптелых камнях все равно ничего не найдешь, как от "Кронпринца" их окликнул один солдат. Что он сказал? Наверное, "иди сюда" или что-то в этом роде. Ничего не оставалось делать, пришлось идти через площадь.

- Ты, маленький Гитлер! - сказал один солдат, слегка потянув Германа за левое ухо. Они, посмеиваясь, оглядывали мальчиков, вдруг возникших из развалин. Как будто было чему смеяться! Один повернулся к "Кронпринцу", стал звать какого-то Бориса. Но ему пришлось звать долго, прежде чем желтое круглое монгольское лицо Бориса показалось в подвальном окне.

"Кухня. Есть." Столько они смогли понять. Солдат подтолкнул их к входной двери. Они вошли в приемный зал "Кронпринца", где были свалены ковры из всех уцелевших домов Дренгфурта. Стояли и ждали с некоторой опаской, всегда готовые рвануть к двери, случись что-нибудь непредусмотренное. Наконец, вытирая руки полотенцем, которое он по обычаю поваров перекинул через плечо, появился Борис.

- Давай сюда! - сказал он довольно резко, открывая перед ними боковую дверь.

На мгновение Герман и Петер засомневались, получат ли они что-то поесть или сами попадут в кастрюлю. В тесной кухне Борис налил им в эмалированную миску густого супа со дна алюминиевого котла. Поместилось литров пять, не меньше. Он поставил миску на стол, достал две жестяные ложки и сел напротив мальчиков. Смотрел, ухмыляясь, как они поочередно тянулись к миске. ри. Довольно много перца и уже почти холодные.

- Нужно было придти в какой-нибудь другой день, - заметил Петер.

- Думаешь, нас пригласят, когда будет жаркое? - возразил Герман.

Может быть, монгол понял легкий упрек? Он прошлепал к кухонному шкафу, отрезал два куска ветчины и бросил их в миску. Засмеялся, когда Петеру щами обрызгало нос.

Они съели все. Ну и наелись же! Борис веселился, глядя на пустую миску, веселился настолько, что сунул тому и другому под рубашку по четверти буханки солдатского хлеба. Спасибо, Борис из Казани! Его круглое монгольское лицо еще виднелось в подвальном окне, когда Герман и Петер уже пробирались среди развалин на другой стороне рынка.

На обратном пути не торопились. Да было и немного трудно двигаться из-за обилия еды. Когда дошли до сгоревшего продовольственного склада, Петер свернул туда. Шли среди развалин, мимо остатков корпуса для мармелада, корпуса для печенья, корпуса для конфет. Возле бывшего корпуса с сыром остановились.

- Не должно же было все пропасть, - пробормотал Петер.

Они пробрались среди развалин к слипшимся в сплошную груду жестянкам с плавленым сыром. Петер сдвинул в сторону деформированные, лопнувшие, вытекшие банки. Забирался все глубже. Чем дальше он залезал, тем лучше выглядели извлекаемые на свет жестянки. Наконец у него в руках оказалась одна, не поврежденная нисколько. Петер разыскал гвоздь, вогнал его камнем в банку и вскрыл.

- Пахнет вроде неплохо, а? - сказал он, протягивая банку Герману под нос.

Выковыряли пальцами по куску сыра и попробовали.

- Есть можно, - сказал Петер.

Они разгребли обломки и извлекли на свет Божий целые штабеля совершенно сохранившихся консервных банок. Господь небесный, это был пир! Сначала щи, а теперь сколько хочешь плавленого сыра. Они засунули по паре банок под рубашки, остальные спрятали среди развалин. Они еще вернутся, и не раз. О, счастливый день! Даже короткий дождь, застигший их возле йокенского кладбища, не смог испортить настроения. Поистине великий день.

Сбор вишни. В саду Скандлакского поместья росли четыре дерева вишни-стеклянки, и Герман с Петером отправились туда рано утром. Ягоды приходилось срывать еще незрелые, а иначе все могли подчистить дети Шубгиллы. Петер придумал новый способ собирать вишни. Он обрубал ветки лемехом плуга, тащил их на террасу господского дома и там уже обрывал ягоды, усевшись поудобнее. Деревья выглядели как после артиллерийского обстрела.

К обеду с полными ведрами шли обратно в Йокенен. Тащить было нелегко. Чтобы сократить путь, отправились через болото. Балансировали на узких тропинках среди кочек, спугивая с гнезд диких уток. Петер испытывал сильное желание вывалить осточертевшие вишни в болото, но Герман непременно хотел принести их в Йокенен. За болотом легли в траву, опять ели полузрелые вишни - что в животе, то уже нести не надо - и стреляли вишневыми косточками в кузнечиков.