Арно Зурмински - Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию

"Фрау, ком!" Голос не терпел возражений. Жена шоссейного обходчика Шубгиллы поднималась среди своих детей - уже в четвертый раз. Самый маленький проснулся, стал плакать, но сидевшая поблизости старая женщина успокоила его: "Мама скоро вернется".

Мама пошла за фонариком, вышла за черную дверь. Не успела она вернуться, как фонарик появился опять. На этот раз с другим голосом. Этот голос пустил в ход и приклад автомата, чтобы получить молодую девушку, съежившуюся на полу позади своих родителей.

Так продолжалось всю ночь. Никто не мог заснуть. Герман следил за движением фонариков. Когда луч приближался к нему, он крепче прижимался к матери, закрывал ее своим телом. О, он понимал, что происходит. Он видел, как возвращавшиеся женщины поправляли свое нижнее белье.

- Они свиньи, - сказал голос в темноте.

Герман раздумывал, что станет делать отец, когда карманный фонарик придет забирать его мать. Бросится между ними? Даст себя застрелить? Карл Штепутат, бледный и безмолвный, сидел у стены.

Одна женщина принесла кусок солдатского хлеба. Первый заработок. Женщины ругались между собой. Те, которые сидели впереди, на которых снова и снова падал свет фонаря, которым первым пришлось отдавать свое тело, поносили остальных, прятавшихся за печкой, под письменными столами, среди стульев.

- Тоже могли бы подставить свою дыру.

Может быть, они сказали это тем за дверью. Во всяком случае, карманные фонарики стали искать более основательно, шарили в углах и нишах, ныряли и под столы, остановились на морщинистом лице майорши, не шевельнувшейся в холодном луче света, и наконец добрались до маленькой фигуры, лежавшей, завернувшись в одеяло, на полу рядом с майоршей.

- Фрау, ком!

- Она больна, - сказала майорша, но фонарик не понял.

- Вы, благородные, нисколько не лучше нас! - крикнул женский голос из темноты.

- Фрау, ком!

Человек с фонариком в нетерпении двинул скорчившийся комок носком сапога. Сдернул одеяло. Вытащил маленькую бледную женщину за руку. Она встала без колебаний. Карманный фонарик светил впереди, показывая дорогу через тела, через спящих детей к двери. Маленькая бледная женщина, дрожа, остановилась в передней. Карманный фонарик указал ей путь наверх по лестнице. Она не видела человека, не видела, старый он или молодой, большой или маленький. В комнате наверху она увидела старый диван, на полу испачканные ковры, на ковре шкуру дикого кабана, что-то вроде коврика перед кроватью. Возле окна стояли две фигуры и курили. Они что-то сказали этому с фонариком. Один засмеялся. Когда карманный фонарик погас, мерцали только огоньки сигарет у окна.

Она некоторое время неподвижно стояла в темноте, пока две руки не схватили ее за плечи и потащили вниз. Сапог надавил ей под коленки. Она упала навзничь. В обивке дивана вылезла пружина и сквозь чехол врезалась ей в спину.

Он навалился на нее. Гимнастерка пахла дезинфекцией. Жесткий воротничок тер ей шею. От него несло лимонным ликером. Она лежала, не двигаясь. Почувствовала, как чужая рука срывает ее нижнее белье. Любопытно, что она думала только о том, не заведутся ли у нее теперь вши. Небритая щека царапала лицо. Он схватил ее руку, как клещами. Заставил взять его член. Она почувствовала теплую, клейкую сперму, пачкающую ее белье. Он лег в этот клейстер, чуть не раздавил ее своей силой, раздвинул грубыми сапогами ее ноги в стороны.

Маленькая бледная женщина видела только двух светлячков у окна. Они выглядели, как маяки на горизонте. Как они увеличивались! Они подходили ближе, пульсирующие звезды надвигались на нее из темноты. От света светлячков было больно, они проходили сквозь нее, как раскаленные железные прутья. Маленькая бледная женщина закрыла глаза. Она уже не видела звезд, не чувствовала ни боли, ни запаха лимонного ликера, не слышала пыхтения мужчины над собой, не воспринимала обрывков слов тех двоих, что стояли у окна.

- И где же она? - уже в третий раз спрашивала майорша. - Мастер Штепутат, не хотите сходить поискать? Она больна, она этого не переживет.

Штепутат вздрогнул, хотел встать, хотел выйти, считал своим долгом делать что-то. Но Марта держала его за руку.

- Это уже не твое дело, - сказала она. И была права. Карл Штепутат больше не был бургомистром Йокенен. Карлу Штепутату не оставалось ничего другого, как думать о собственной жизни. Он не двинулся с места. Не сказал ни слова.

Потолок над ними заскрипел от бегущих солдатских сапог. Упал стул. Шаги на лестнице. Дверь распахнулась настежь. Кто-то хватает Штепутата за руку.