Эптон Синклер - Широки врата

«Но у вас никогда не было Герберта ван Эйка!» — вскричала она.

— Я купил Пресвятую Деву работы Яна ван Эйка у вашего родственника за гораздо меньшую сумму.

— Я знаю, знаю, но это не то же самое! Вы понимаете это, так же хорошо, как я.

Они спорили о достоинствах двух фламандских братьев и сравнительной редкости их работ. Это сокровище, неизвестное миру искусства, находящееся во владении семьи в течение трех сотен лет, а он пришел и пытается купить его, как будто это старая одежда ее мажордома! Когда она это сказала, Ланни решил прибегнуть к последней крайности. Он сложил пачки денег вместе и сказал с достоинством: «Я извиняюсь, gnädige Baronin , что я занял так много вашего времени». Ирма, которая сидела неподвижно, как статуя, выражавшая тихое презрение, встала, и они оба стали прощаться. «Я уезжаю в Англию завтра», — сказал он.

Ланни знал мужчин, которые могли бы выстоять, но никогда женщина не могла не сломаться при виде больших денег. «Gut denn! [50] Ладно!; добро! (нем.) » — сказала благородная вдова, разрываясь между жадностью и гневом. — «Давайте компромисс. Я разделю комиссию с вами. Вы возьмёте пять процентов и заплатите мне разницу».

— У меня с собой только то, что я показал вам, и я не могу изменить своё предложение. Я должен разделить комиссию с моим коллегой.

— Но причем тут я?

— Если он помогал мне, то он заработал свою долю.

— Но что вы сами сделали в этом вопросе? Вы совершили две поездки сюда, вы написали мне письмо и послали одну телеграмму вашему клиенту, и это все!

— Verebrte Grädige , вы пропускаете самую важную деталь: я провел десять лет, обучаясь, как вести такие дела. Я не просто узнал имена и адреса лиц, которые готовы выслушать меня по поводу картин, но я создал репутацию доверия себе. Вряд ли вы найдёте на этой земле человека, которому вышлют телеграфом сто двадцать пять тысяч марок, чтобы купить картину, которую покупатель никогда не видел и даже не слышал о ней, пока не пришло моё сообщение?

Они спорили, стоя. Ирме стало противно, и она пошла к машине, и это было хорошо.

— Я скажу вам, своё последнее предложение! Возьмите себе десять тысяч марок, а мне заплатите сто тысяч пятнадцать. Einverstandent?

Это было выражением скаредности, и она, должно быть, понимала это. Но нельзя сделать ошибку и быть невежливым, потому что она может действительно сойти с ума! «Verebrte Barorin», — сказал Ланни добрейшим тоном из своего репертуара, — «у вас есть прекрасная и редкая картина, и я не пытался скрыть свое восхищение ею. Я предложил вам очень высокую цену, и я думаю, что для вас я проделал всё хорошо. Я также думаю, что я честно заработал свои деньги. Я никогда в своей жизни не уменьшал свою собственную комиссию, потому что знаю, что работа, которую я делаю, честная и заслуживает указанной цены. Если вы примете мое предложение, вы пересчитаете эту крупную сумму денег, а затем подпишите купчую в трех экземплярах, после чего я передам вам деньги, и вы передадите мне картину, и нам обоим станет лучше, чем сейчас».

Он прошёл весь путь к входной двери особняка и уже стал серьезно беспокоиться. Но в конце концов она сказала: «Also gut— kommen Sie zurück!» Она села и пересчитала каждую банкноту, останавливаясь, чтобы смочить пальцы через каждые две или три банкноты. Она подписала документы, и Ланни завернул Пресвятую Деву в упаковку из промасленной ткани, которую он принес с собой. Он уже собирался уйти, когда она проявила вдруг человечность и пригласила молодую пару к чаю. Но Ирма уже вышла к машине, и он боялся, что она откажется вернуться. «Ей не очень хорошо», — сказал он, — «и мы хотим вернуться в Берлин засветло».

«О, какая одиозная женщина!» — воскликнула наследница, которой деньги достались так легко.

«Я встречал еще хуже», — сказал удовлетворённый Ланни.

Жена хотела сказать: «Я не могу понять, зачем тебе такие сцены за такие малые деньги». Но Эмили Чэттерсворт убедила ее отказаться от своих критических замечаний и позволить Ланни играть в игру, которую он освоил. Вместо этого она заметила: «Я действительно не могу понять, почему ты должен платить Золтану. Ведь он не принимал участия в этой сделке, не так ли?»

Ланни не хотел рассказывать, в чём заключалось участие Золтана. Он сказал: «Я предложу заплатить ему, но я знаю, он не примет денег».

«Другое дело», — согласилась Ирма. — «Ты заработал деньги в Германии, и, как ты их вывезешь?»

«Они могут остаться на некоторое время», — ответил он. — «Рано или поздно я найду картину, которую захочу купить».