Эптон Синклер - Широки врата

Это было то, что заставляло Ирму Барнс злиться на богатых. Она назвала это «игрой на понижение», и возмутилась, спросив, что были пять тысяч долларов для Бренды Спратт? Ланни усмехнулся и сказал, что если пересчитать эту сумму на консервы из свинины и бобов, то она может составить целый вагон. Он привык к встречным предложениям и видел, как один из его клиентов отказался от бесценный картины из-за дополнительных десяти процентов. Он рассказал один из любимых анекдотов своего отца, о женщине в Ньюкасле, желавшей продать свой особняк, но отказавшейся от сделки, потому что покупатель настаивал включить в сделку шторы.

Это будет означать еще одну поездку в Ноймарк, и ещё один из этих торгов, которые развлекали Ланни. Он выполнил математические расчёты, чтобы определить цену картины и свою комиссию. Получилось сто тринадцать тысяч шестьсот тридцать шесть марок и тридцать шесть пфеннигов. Цена будет выглядеть лучше, если он откажется от пфеннигов и предложит прусский леди дополнительную марку. Он позвонил своей жертве и назначил ей свидание на следующий день после обеда. Также он позвонил Золтану о сделке, и сказал Ирме, что договорился со своим коллегой, что будут иметь дело с клиентом, желающим картину, но не желающим платить столь высокую цену.

В банке Ланни получил большую пачку новых хрустящих банкнот и уложил её в свой внутренний карман. В Германии ему не нужно беспокоиться об ограблении, потому что оно могло быть только официальным, но владелец американского паспорта пользовался иммунитетом. Они ехали под дождём, который обратился в небольшой снег, прежде чем они добрались до места назначения. Картофельные поля гляделись огромным волшебным одеялом, представляя землю, где никогда не было никаких страданий. Но это была иллюзия, ибо, если знать, сколько тысяч человеческих тел удобрили эти поля на протяжении столетий, можно было бы потерять аппетит к «земным яблокам», так немцы называют картофель.

В гостиной пожилой дородной аристократки, переполненной вещами, достаточно старыми, чтобы быть полезными, и к тому же уродливыми, Ланни начал игру, которая заменяла ему войну. Поэт сказал миру, что И знатную леди от Джуди О'Греди Не сможет никто отличить [49] Р.Киплинг — О женщинах (перевод Л.Блюменфельд) . Ланни никогда не покупал картин у одной представительницы из этой пары, но он покупал их у представителей французского, испанского, немецкого, австрийского, польского и русского правящих классов, и оказалось, что их манеры и нравы не отличались, когда большое количество денег, в валюте их стран, соблазнительно появлялись перед их глазами.

Вдовствующая баронесса фон Визеншметтерлинг возмутилась, узнав, что этот молодой американский выскочка назначил встречу, ожидая, что она будет тратить своё время, торгуясь из-за нескольких марок. Она установила свою цену, и написала ему второе письмо, ещё не отправленное, о предоставлении ему свободы выбора. Почему он не сказал ей по телефону, что хотел заставить ее уменьшить цену? Ланни сказал, что ему жаль. Он не предполагал, что его контрпредложение будет воспринято, как преступление. И кроме того, сумма в сто тринадцать тысяч шестьсот тридцать семь марок это не деньги, которыми следует пренебрегать. Он сказал это с любезной усмешкой, и добавил, что он был бы рад, если бы он мог вытащить пакет с деньгами из кармана, потому что он был настолько тяжелым, что деформировал его пиджак. Он вытащил пакет, и увидел, как глаза вдовствующей баронессы вылезли из орбит, вряд ли, что она когда-либо видела такое количество наличных денег за всю свою баронскую жизнь.

Это была борьба на смерть благородной леди и на выносливость Ланни. — «Это действительно огромная сумма денег, gnädige Baronin . И цена её перевода телеграфом в Германию не малая, и мне не хотелось бы отправлять их обратно. Решение моего клиента положительно, и я знаю, из предыдущего опыта, что оно не изменится. Пожалуйста, будьте так добры, прочитайте телеграмму». Она отказалась, но, когда он вручил ей телеграмму, ее любопытство взяло верх. Это показало, что она может изменить свое мнение и что она не была такой неприступной личностью, какой старалась казаться. Рядом с ее стулом стоял стол, и он развернул на нем пакет. «Я хочу, чтобы вы увидели, что это не фальшивые деньги», — сказал он.

«Это, как вы видите, банковская упаковка, в ней пятьдесят тысяче-марковых банкнот, и вот еще одна такая же, а это дополнительные деньги до полной суммы. За десять лет опыта Kunstsachverständiger мне редко случалось работать с так большой суммой денег».