Эрскин Колдуэлл - Дженни. Ближе к дому

Была середина утра, между десятью и одиннадцатью часами, дул мягкий юго-восточный ветерок, и солнце жарко светило после холодной ночи. Дженни была одна на кухне, она тихонько напевала что-то и чувствовала себя Свободно и легко, не стесненная лифчиком и корсетом. В это утро она не дала себе труда причесать и уложить свои жидкие каштановые волосы, и они космами падали ей на шею. Как всегда в это время дня, Бетти Вудраф еще спала в своей комнате наверху. Возвращаясь домой очень поздно, большей частью в полночь, а то и в два-три часа, Бетти повадилась спать целое утро, а потом читать лежа в постели чуть не весь день. После этого она спускалась в кухню, жарила себе хлеб и варила кофе. В конце дня она принимала ванну, одевалась в свое лучшее платье для прогулки и медленно шла в центр города, на площадь к зданию суда. Там она проводила час-другой, не спеша делала нужные покупки или сидела в аптеке у стойки с газированной водой. Теперь она уже знала почти всех дельцов, адвокатов и учителей в Сэллисоу и всегда была любезна и приветлива, если с ней заговаривали в магазине, но никогда не останавливалась поговорить с кем бы то ни было на тротуаре. Бетти всегда возвращалась домой на Морнингсайд-стрит засветло и переодевалась к вечеру в брюки и свитер.

Шорти Гудвилли после завтрака ушел в город посмотреть, нет ли ему писем на почте. Хождение за письмами всегда занимало много времени, и, кроме того, это стало для него переживанием, доставляющим удовольствие каждый день. Люди интересовались Шорти, часто останавливали его на улице или приглашали в бар распить бутылочку пива. Каждому хотелось послушать его рассказы про лилипутов и карликов, которых он знал лично, и рассказать ему про свои знакомства с циркачами.

Шорти любил получать письма и часами носить их в кармане нераспечатанными, представляя себе, что в них может быть написано, и потому он никогда не терял надежды, что кто-нибудь ему напишет. Однако бывало, что за несколько недель он не получал ни одного письма. Состоя платным членом Клуба лилипутов США, Шорти мог быть уверен, что раз в месяц обязательно получит клубный журнал. Изредка приходил циркуляр от директора компании балаганов с изменениями в маршруте будущего турне. Иной раз он бывал очень доволен, получив открытку от кого-нибудь из лилипутов, зимовавших во Флориде. В сущности Шорти получал больше писем, разъезжая с балаганом, потому что Дженни часто ему писала о том, как она скучает и как ей одиноко в доме без него.

Отворив дверь Кларе Крокмор и улыбнувшись ей, как обычно, беглой улыбкой, но не обменявшись с ней ни единым словом, Дженни вернулась к гладильной доске, чтобы, не торопясь, догладить блузку.

Дженни и Клара так привыкли обмениваться визитами в любое время дня и виделись так часто из недели в неделю, что иной раз, встречаясь, не разговаривали по получасу. Однако обе они были довольны этим молчанием и им просто нравилось составлять компанию друг другу, пока одной из них не вздумается заговорить.

Когда Клара направлялась через всю кухню к столу, Дженни кивком головы указала ей на кофейник, стоявший на плите. Клара подошла к плите и налила себе чашку горячего кофе с сахаром и сливками. Потом она уселась, скрестив ноги и с удобством откинувшись на спинку стула. Прихлебывая кофе, она терпеливо ждала, пока Дженни неторопливо и старательно гладила блузку.

Клара Крокмор была вдова лет около пятидесяти, немногим моложе Дженни, с очень светлыми, всегда аккуратно причесанными и завитыми волосами. Она была маленькая, изящная, с ярко-голубыми глазами и ямочками на щеках, и фигура у нее до сих пор оставалась такой же, как в молодости. Если Клара и не вышла во второй раз замуж, то вовсе не потому, что ей этого не хотелось. Она часто говорила Дженни, что надеется, что ей не придется провести остаток своей жизни в одиночестве, а уж если она дойдет до крайности, то не побоится выйти за порог своего дома и подцепить первого мужчину, какой попадется навстречу. Совсем недавно, под видом шутки, а на самом деле вполне серьезно, она сказала, что если кто-нибудь не поторопится сделать ей предложение, то она пустит к себе жильца.

В течение тех пяти лет, которые прошли после смерти ее мужа Джорджа Крокмора, Клара жила одна в соседнем доме и посвящала много времени уходу за цветами в саду позади дома. Кроме того, она была искусная швея и гордилась тем, что сама кроила и шила все свои платья. Джордж Крокмор много лет прослужил кассиром в банке, и благодаря своей предусмотрительности и умению вести денежные дела он смог оставить Кларе большую страховую премию и сбережения, так что она всю свою жизнь могла прожить, не нуждаясь. Ее двухэтажный кирпичный дом был оплачен полностью, и автомобиль у нее был дорогой, последнего выпуска.