Петер Хандке - Страх вратаря перед одиннадцатиметровым

Блох смотрел вслед сбегавшим со склона фигуркам; номерки собак и радиотелефоны то и дело вспыхивали. Может, вспышки эти что-то означают? Что, если это сигналы? Постепенно, однако, они потеряли всякий смысл: дальше, там, где шоссе поворачивало, загорались на солнце фары автомобилей, рядом с Блохом загорались осколки карманного зеркальца, вся дорога поблескивала кусочками слюды. Когда Блох сел на велосипед, из-под колес брызнула щебенка.

Он немного проехал. Потом прислонил велосипед к трансформаторной будке и пошел дальше пешком. Прочитал афишу кинотеатра, прикрепленную скрепками возле молочной палатки; другие афиши внизу все были содраны. Блох пошел дальше и в крестьянском дворе увидел малого, он стоял и икал. В плодовом саду он увидел кружащихся в воздухе ос. Возле придорожного креста в жестянках из-под консервов стояли сгнившие цветы. В траве вдоль шоссе валялись пустые коробки из-под сигарет. Около закрытых ставнями окон он увидел свисавшие крючки. Проходя мимо открытого окна, он услышал запах тления. В пивной арендаторша сказала ему, что в доме напротив вчера кто-то умер.

Блох хотел зайти к ней на кухню, но она встретила его в дверях и пошла впереди него в зал. Блох обогнал ее и пошел к столику в углу, но она уже села за стол поблизости от двери. Когда Блох хотел заговорить, она его тотчас опередила. Он хотел обратить ее внимание на то, что официантка носит ортопедическую обувь, но арендаторша уже указывала на улицу, где мимо шел жандарм, ведя детский велосипед.

— Это велосипед того немого школьника! — сказала она.

К ним присоединилась официантка с иллюстрированным журналом; все вместе они смотрели на улицу. Блох спросил, не явился ли вновь колодезный мастер. Но арендаторша, разобрав лишь слово «явился», стала говорить о солдатах. Тогда Блох сказал «возвратился», и арендаторша заговорила о немом школьнике.

— Он не мог даже позвать на помощь! — сказала официантка, вернее, прочла вслух подпись под фотографией в иллюстрированном журнале.

Арендаторша рассказала про кинокартину, где кто-то замесил в тесто сапожные гвозди. Блох спросил, имеются ли у часовых на смотровых вышках полевые бинокли; ведь там что-то поблескивает?

— Отсюда вышки и не видны вовсе! — ответила одна из женщин.

Блох заметил, что лица у них, особенно брови и волосы, в муке. Очевидно, они возились с тестом.

Блох вышел во двор, но, поскольку никто за ним не последовал, вернулся обратно. Он встал у музыкального автомата, оставив рядом с собой еще место. Официантка — она сидела теперь за стойкой — разбила стакан. На шум из кухни вышла арендаторша, однако посмотрела не на официантку, а на него. Блох ручкой позади автомата сделал музыку потише. Потом — арендаторша еще стояла в дверях — опять сделал громче. Арендаторша прошла по залу, будто вымеряя его шагами. Блох спросил, какую аренду платит она хозяину пивной, землевладельцу. Услышав этот вопрос, Херта остановилась. Официантка сметала осколки в совок. Блох направился к Херте, но та прошла мимо него на кухню. Блох последовал за ней.

На втором стуле лежала кошка, и он остался стоять возле арендаторши. Она заговорила о сыне землевладельца: он ее друг. Блох подошел к окну и стал расспрашивать о нем. Она описала, чем ее друг занимается. И продолжала говорить дальше, не дожидаясь расспросов. На краю плиты Блох увидел вторую консервную банку. Время от времени он произносил: да? Он увидел, что из кармана брюк, висевших на дверном косяке, торчит вторая деревянная линейка. Он перебил Херту, спросив, с какой цифры она начинает считать. Она запнулась и даже перестала вырезать сердцевину из яблока. Блох сказал, что с недавнего времени заметил за собой привычку считать, начиная с двух; например, сегодня утром, переходя улицу, он чуть не попал под машину, так как был уверен, что до второй машины успеет проскочить; первую он просто не посчитал. Арендаторша ответила ничего не значащей фразой.

Блох подошел к стулу и слегка приподнял его за спинку, так что кошка спрыгнула. Он сел, но вместе со стулом отодвинулся от стола. При этом толкнул стоявший у него за спиной сервировочный столик, и пивная бутылка упала и закатилась под кухонный диван. Почему он все время садится, встает, уходит, топчется на месте, возвращается? — спросила арендаторша. Уж не насмехается ли он над ней? Вместо ответа Блох стал вслух читать ей анекдот из газеты, на которую она сбрасывала яблочные очистки. Но так как газета, с его стороны, лежала вверх ногами, то читал запинаясь, и арендаторша, наклонившись вперед, даже не дала ему дочитать. В зале засмеялась официантка. В спальне что-то упало на пол. Другого звука не последовало. Блох, который до этой минуты ничего не слышал, хотел пойти взглянуть; но арендаторша объяснила: она давно услыхала, что девочка проснулась; малышка спустилась с кроватки и, видно, сейчас выйдет и будет клянчить кусок пирога. Но тут Блох услышал звук, похожий на хныканье. Оказалось, что девочка во сне упала с кровати и на полу, возле кровати, не сразу сообразила, где она и что с ней. Потом на кухне девочка рассказала, что у нее под подушкой мухи. Арендаторша объяснила Блоху, что соседские дети — они из-за покойника у них в доме ночуют здесь — взяли себе в привычку стрелять резинками от консервных банок по сидящим на стенах мухам; упавших на пол мух они вечером и спрятали под подушку.