Петер Хандке - Страх вратаря перед одиннадцатиметровым

Некоторое время он слонялся по улицам. В каком-то кафе, после того как хозяин включил музыкальный автомат, Блох запустил несколько пластинок, но, не дождавшись, пока они все проиграют, ушел; с улицы ему было слышно, как хозяин вытащил вилку из сети. На скамьях сидели школьники, дожидавшиеся автобуса.

Он остановился перед фруктовой палаткой, но на таком расстоянии, что торговка за ящиками с фруктами не могла с ним заговорить. Она смотрела на него и ждала, чтобы он подошел поближе. Ребенок, стоявший перед ним, что-то сказал, но торговка не ответила. Когда потом к палатке подошел жандарм — он встал достаточно близко, — она тотчас к нему обратилась.

В городке не было телефонов-автоматов, и Блох попытался позвонить приятелю с почты. Он ждал на скамье в переговорной, но разговора не дали. В это время дня линии перегружены. Блох обругал телефонистку и ушел.

Когда он, выйдя из городка, проходил мимо купальни, то увидел, что к нему приближаются два жандарма на велосипедах. В накидках! — подумал он. В самом деле, на жандармах, когда они перед ним затормозили, были накидки; а когда сошли с велосипедов, то даже не сняли с брюк зажимы. Опять Блоху показалось, будто он смотрит на музыкальную шкатулку: будто все это он уже однажды видел. Он продолжал держать ручку калитки, ведущей в купальню, хотя она и была заперта.

— Купальня закрыта, — сказал он.

Жандармы, обратившиеся к нему по-свойски, должно быть, все же имели в виду нечто совсем другое; во всяком случае, они нарочно запинались и как-то странно сминали такие слова, как «отпираться» и «показания ваши», у них это звучало как «отпирается» и «пока козы ньеваши»; и так же нарочно они оговаривались, произнося «сдать в срок» вместо «дать срок» и «побелить» вместо «обелить». Иначе какой смысл было жандармам рассказывать ему о козах крестьянина Ньеваши, которые, когда калитку однажды оставили отворенной, забрались в еще не открытую городскую купальню и, пока их не прогнали, все, вплоть до стен кафе, так изгадили, что купальню пришлось заново побелить и ее не удалось сдать в срок; и потому Блоху лучше оставить калитку в покое, она не отпирается, и идти дальше своей дорогой. И словно в насмешку жандармы, отъезжая, даже не отдали обычное приветствие, а лишь небрежно помахали рукой, что было, конечно, неспроста. Они не оглянулись через плечо. Чтобы показать, что ему нечего скрывать, Блох еще постоял у забора, заглядывая в пустую купальню. «Как в открытый шкаф, к которому подошел и хотел что-то взять», — подумал Блох. Но он уже не мог вспомнить, зачем ему понадобилось в купальню. Тем временем стемнело; таблички коммунальных домов на окраине осветились. Блох повернул обратно в город. Когда мимо него на вокзал пробежали две девушки, он их окликнул. Они на ходу обернулись и крикнули что-то в ответ. Блох проголодался. Он поел в гостинице; в соседней с рестораном комнате уже гудел телевизор. Позднее он со своим стаканом пошел туда и смотрел, пока все передачи не кончились и не появилась таблица. Затем попросил ключ и отправился к себе наверх. Уже в полусне ему послышалось, будто подъехала машина с погашенными фарами. И напрасно пытался понять, почему ему пришла на ум именно машина с погашенными фарами; тут-то он, вероятно, и уснул.

Блох проснулся от поднявшегося на улице грохота и лязга опрокидываемых в мусоровоз баков; но, когда выглянул в окно, понял, что это, скорей всего, захлопнулась дверца отъезжавшего автобуса и что чуть дальше на погрузочную платформу перед молокозаводом сгружали бидоны; здесь, в провинции, не было мусоровозов; опять начались недоразумения.

Вдруг Блох увидел в двери горничную, она несла стопку полотенец, а сверху на них лежал ручной фонарик; еще прежде, чем он двинулся с места, она выскочила в коридор. Лишь за дверью она извинилась, но Блох ее не понял, потому что сам что-то крикнул ей вдогонку. Он вышел за нею в коридор, но она уже была в соседней комнате; вернувшись к себе в номер, Блох демонстративно, на два оборота, запер дверь на ключ. Однако позднее он все-таки пошел за горничной — она была уже за несколько комнат — и объяснил, что вышло недоразумение. Служанка, кладя полотенце на полочку над умывальником, ответила: да, вышло недоразумение, по-видимому, она обозналась, издали, с конца коридора, спутала его с направлявшимся к лестнице водителем автобуса и, думая, что он уже спустился вниз, вошла к нему в номер. Блох, стоя в дверях, сказал, что он не то имел в виду. Но она как раз отвернула кран и потому переспросила. Блох ответил на это, что в комнатах уж слишком много шкафов, ларей и комодов. Горничная подтвердила: да, а вот персонала в гостинице маловато, что доказывает ее давешняя ошибка, которую можно объяснить только усталостью. Упомянув о шкафах, он не то хотел сказать, ответил Блох, просто в комнатах повернуться негде. Горничная спросила, что он имеет в виду. Блох не ответил. Она превратно истолковала его молчание, скомкав грязное полотенце, или, скорее, Блох истолковал комканье полотенца как ответ на его молчание. Полотенце она бросила в корзину; Блох опять промолчал, и это, как ему показалось, заставило ее раздвинуть занавески, так что он поспешно отступил в темный коридор.