Мишель Фейбер - Сто девяносто девять ступеней. Квинтет «Кураж»

Он близоруко прищурился и скосил глаза к носу — вид у него был совсем дурацкий, и любой другой на его месте выглядел бы полным придурком, но вот что странно: эта его клоунада лишь подчеркнула его мужественную красоту. Он действительно был хорош собой. И эта его обаятельная непочтительная ухмылочка, и манера держаться — обычно такие крупные мужики двигаются чуть неуклюже и тяжеловато, а он двигался по-настоящему грациозно, — для Шейн это было весьма привлекательное сочетание. Даже можно сказать, роковое. Такие мужчины ее бесили, но и привлекали тоже. Ей надо быть осторожной с этим молодым человеком, если она не намерена повторить… историю с Патриком.

— «Седая старина» — это действительно интересно и увлекательно, — сказала она. — И это правильно и хорошо, что люди готовы проехать тысячи километров, чтобы все это увидеть. Они поднимаются вверх, к аббатству, по этим каменным ступеням — и ощущают, что они, в буквальном смысле, идут по следам средневековых монахов и королей. Они видят эти древние башни и переносятся на восемь веков назад…

— Да, но эти развалины — это ведь не настоящее аббатство Уитби? Это лишь реконструкция: воплощение идеи среднестатистического туриста о том, как должно выглядеть средневековое аббатство.

— Нет, это не так.

— Но ведь изначальное здание было разрушено еще пару веков назад, и его потом перестроили, уже по-другому? Или я ошибаюсь?

— Вы ошибаетесь, — проговорила она с нажимом и сама себе удивилась. Еще немного — и она начнет спорить с этим незнакомцем, которого видит первый раз в жизни. А ведь она ненавидела спорить. Она в жизни ни с кем не спорила — только с Патриком. Его невежество не заслуживало ничего, кроме надменного снисхождения, и ей бы следовало промолчать, замяв разговор по принципу «с дураком лучше не связываться», но зачем-то она сказала, неожиданно для себя: — Пойдемте, я вам покажу.

— Что? — спросил он, но она уже ускорила шаг и обогнала его на пару ступенек. — Подождите!

Она провела его мимо развалин часовни Святой Марии на церковном кладбище, мимо Кедмоновой Тропы, второго спуска с утеса — той самой дорожки, по которой Магнус собирался пробежаться с Адрианом обратно до города. Стиснув зубы, она решительно поднималась по лестнице, по-прежнему обгоняя Магнуса на пару ступеней.

— Ладно, ладно, я верю! — Он не спешил ее догонять, видимо, надеясь, что она передумает и остановится, и на этом они распрощаются, но она привела его прямо ко входу в аббатство. Он остановился у самой двери, явно не имея намерения заходить внутрь, но тут обнаружилось, что его «верный пес» оказался отнюдь не верным и радостно убежал вперед — в коридорчик, что выводил в старую часть аббатства.

— Вот собака какая, — пробормотал Магнус и пошел следом.

Сразу за дверью висел плакат с предупреждением для посетителей, что собак можно проводить внутрь только на поводке, и еще там была стойка с кассой. Вход в аббатство был платный. Билет стоил 1,7 фунта. Кассир, сотрудник «Английского наследства», выжидающе смотрел на Мака. Шейн настолько привыкла входить в аббатство бесплатно, что она как-то забыла, что посетителям, которые не археологи, надо платить за вход. Она подошла к кассиру, чтобы уладить этот вопрос. Мак был в шортах для бега, и даже если там были карманы, то бумажник бы явно туда не влез.

— Он со мной, — сказала она кассиру и провела «безденежного» Магнуса мимо кафе и киоска с открытками, к выходу в старину. Все это случилось так быстро, что кассир не успел даже слова сказать — а Адриан уже весело несся по дерну, где-то на полпути в XII век.

Шейн встала посреди заросшего травой пустыря — на том самом месте, где когда-то был неф главной церкви аббатства. Ветер трепал ее юбку. Она указала вверх, на высокие арки — окостенелые остовы камня на фоне чистого неба. Сама мысль о том, что кто-то — и особенно этот молодой человек рядом с ней — может смотреть на эти величественные руины и оставаться невосприимчивым и равнодушным к их трагической красоте, красоте полного опустошения, казалась просто нелепой. Вообще-то лекции Шейн читала только своим студентам. Но для этого случая она сделала исключение:

— Эти три арки, — она взглянула на Мака, чтобы убедиться, что он смотрит именно туда, куда она показывает (он смотрел — и пес тоже смотрел, причем очень внимательно), — изначально они были частью южной стены аббатства, да, но когда здесь была реставрация в 1920-х, их зачем-то передвинули к северной стене. Честно сказать, я не знаю, зачем их сюда перетащили. Но все это — подлинное. В смысле, камни и кладка. По крайней мере они сохранились, эти арки. У нас была мысль вернуть их на первоначальное место, но там сейчас все разрушено, а здесь они сохранятся лучше, под защитой стены. Или вы не согласны?