Мишель Фейбер - Сто девяносто девять ступеней. Квинтет «Кураж»

— «Квинтет Кураж», верно? — крикнул он, опустив боковое стекло, словно желал окончательно убедиться в том, что не имеет дело с какой-нибудь другой группой зарубежных гостей, волочащих по перрону тяжелые чемоданы.

Бенджамин Лэм, возвышавшийся, словно гора, над всеми остальными участниками, помахал в ответ рукой. Он улыбался, обрадованный тем обстоятельством, что на станции не было турникетов, через которые пришлось бы пропихивать багаж. Его могучая тучная фигура явно была наиболее характерной особой приметой, отличавшей «Квинтет Кураж», хотя когда кто-нибудь, никогда прежде не видевший участников ансамбля, спрашивал, как их узнать, Роджер обычно тактично советовал: «Там будет седой мужчина в очках», имея в виду, разумеется, самого себя.

— Но вас же должно быть пятеро? — спросил директор, когда Роджер, Кэтрин, Джулиан и Бен подошли к микроавтобусу.

— Разумеется, пятеро, — отозвался Роджер, открывая боковую дверь микроавтобуса и запихивая внутрь громоздкий чемодан своей супруги. — Наше контральто путешествует своим ходом.

Ян ван Хёйдонк мысленно перевел идиому на родной язык, все понял и спокойно продолжил ждать за рулем, пока квинтет погрузит все свои пожитки в автобус. Кэтрин удивилась, что такой воспитанный и симпатичный молодой человек даже не попытался выйти из автобуса и предложить свою помощь. «Я за границей», — напомнила она себе. До самого последнего момента это обстоятельство так и не доходило до нее во всей своей полноте. Она всегда спала в поездах и самолетах как убитая с момента отправления вплоть до самого прибытия.

Погрузив свой багаж вслед за багажом Кэтрин, Роджер беззаботно направился к передней двери и уселся в кабине рядом с директором. Он даже не спросил разрешения. В этом был весь Роджер.

Кэтрин взобралась в салон бананово-желтого автобуса следом за остальными участниками. Как и подобает настоящим англичанам, они поделили между собой имеющиеся девять сидений с математической точностью, усевшись так, чтобы каждый оказался как можно дальше от остальных. Бену Лэму, впрочем, чтобы разместить все свои сто двадцать килограммов, потребовалось целых два сиденья.

Кэтрин бросила взгляд на Джулиана. Прошло три месяца с тех пор, как она видела его в последний раз — по крайней мере так сказал ей Роджер. Самой же Кэтрин показалось, что прошло не меньше трех лет. В профиль надменное лицо тенора с тяжелыми веками, шикарной, ухоженной темной шевелюрой и безупречными скулами могло показаться лицом кинозвезды, причем видно было, что кроме внешности имеется в наличии и соответствующий характер — заносчивый, по-детски капризный. Он мог бы приходиться ей старшим братом, которого у нее на самом деле никогда не было, постоянно бросать ей вызов, все время оказываясь на шаг впереди нее на пути в волнующий и запретный мир взрослых, но при этом все равно оставаясь в ее памяти все тем же мальчишкой в коротких штанишках, постриженным под полубокс в парикмахерской торгового центра. Но Джулиану было только тридцать семь, так что на самом деле Кэтрин была его старше на целых десять лет.

Как только автобус отъехал от станции, Кэтрин задумалась о том, что она всегда чувствовала себя моложе окружающих, за исключением тех случаев, когда разница в возрасте была слишком очевидной. Но это не было с ее стороны проявлением превосходства: это было проявлением неполноценности. Все вокруг казались ей взрослыми, кроме ее самой. Ей еще только предстояло повзрослеть.

Впереди Ян ван Хёйдонк беседовал с ее мужем. Директор фестиваля говорил таким тоном, словно руководил культурными мероприятиями по меньшей мере со времен Второй мировой войны. Впрочем, все директора говорят в таком стиле, думала Кэтрин, все эти молодые выскочки по административной части. Тот парень в Барбикене был того же племени — родился так недавно, что даже «Битлз» не видывал, а рассуждал с таким видом, словно сам Питер Пирс [12] Питер Пирс (1910–1986) — певец (тенор), любовник великого английского композитора Бенджамина Бриттена (1913–1976). рыдал ему в жилетку в день, когда умер Бенджамин Бриттен.

Самоуверенность — забавное качество, если хорошенько поразмыслить. Кэтрин, разминая пальцами затекшее плечо, посмотрела в окно — автобус как раз въехал в лес, который был до того красив, что казался невсамделишным. Несмотря на то, что ее везли в машине по направлению к уютному гнездышку, подготовленному для нее поклонниками ее таланта, она почему-то чувствовала себя обманщицей — даже под этим ярким солнцем, во время безмятежного путешествия через сказочный лес, она чувствовала, как страх дышит ей в спину. Но почему? Почему она, музыкант с международным именем, сидит и гадает, не выглядит ли она безвкусно одетым ничтожеством, в то время как этот самый Ян ван Как-его-там — неоперившийся бюрократ, у которого едва сошли с розовой шеи прыщи переходного возраста, — уверен в себе на все сто? И даже Роджер почтительно слушает рассказ Яна о том, каким образом он намеревается править кораблем фламандского искусства в бурных и неизведанных водах нового века.