Станислав Штейман - Волшебный жезл

— Почему корова убегает? — спрашиваю у пастуха.

— А кто ее знает! Нрав такой бегучий!

Я к специалистам, — они в институте учились, должны знать:

— Почему все коровы пасутся себе мирно, а эта все норовит за ручей?

Специалисты же вроде пастуха-старика отвечают мне:

— А кто ее знает! Вы у коровы спросите, чего она бегает, нам она не докладывает…

Не стал я больше ни у кого допытываться, а однажды взял косу, пошел за ручей, в ту ложбинку, куда убегала корова, накосил там травы и начал подкармливать беглянку. А ей только того и надо было! Смотрю, что ни день она все больше молока дает. Видно, в этой траве содержались такие питательные вещества, которых ей недоставало.

Во время сенокоса мы не валили все сено в общие стога, а с каждого участка укладывали отдельно, прикрепляли бирочку: вот это, мол, с заливной поймы, а это — с суходолов. И коровы стали получать как раз то, что им больше всего требовалось.

Постепенно я стал понимать, что удои коровы прежде всего зависят от того, как и чем будешь кормить. Недаром в народе говорят, что «молоко у коровы на языке».

Однажды я спрашиваю у специалиста-животновода:

— Вот вы говорите, что мы коровам недостаточно корма даем. А сколько им надо давать корма, чтобы было достаточно?

Специалист мне отвечает: сена надо давать столько-то, концентратов столько-то, корнеплодов столько-то.

— Откуда эти цифры? — спрашиваю я его. — А если дать в два раза больше сена, концентратов и корнеплодов?

— Ну, — отвечает мне специалист, — это вы что-то не то загибаете. Существуют специальные нормы, ученые подсчитали, сколько чего надо корове.

— Нелюбопытный вы народ, — заметил я. — Ученые подсчитали, а вам и дела мало. А может, они неверно подсчитали!

Я был человеком любопытным. Мне все хотелось своим умом проверить, своими руками потрогать, своим размышлением до всего дойти. Мне интересно было подняться раньше всех и посмотреть, как просыпаются коровы, как они на ноги встают, как пастух выгоняет стадо, какую траву корова щиплет, а какую оставляет. Мне интересно было самому подоить корову, чтобы понять, почему одна корова стоит спокойно, а другая беспокоится и не все молоко отдает. Мне интересно было самому принять на руки телочку, обтереть ее мокрую шерстку, следить за тем, как она растет, прибавляет в весе, набирает сил. А потом ждать первого отела и гадать: как первотелка будет доиться, даст ли она пять литров молока или станет почетной ведерницей, как у нас тогда называли коров, которые давали по 12 литров в день.

Был у нас в колхозе бухгалтер. Заставая меня за грязной работой, он каждый раз говорил:

— Ну, знаете ли, Станислав Иванович, это уже лишнее. Вы в совхозе второй человек после директора, руководитель. Зачем же вам самому навоз выгребать? Вы должны людям приказывать, а они и без вас это сделают. А вам самому навоз выгребать… это вовсе и не солидно…

Ну как объяснить этому человеку, почему все делаешь своими руками?

— Ведь человек я неученый, книжек не читал, курсов не кончал, как же мне добраться до самой сути?

— А до самой сути вам вовсе и не обязательно добираться, — отвечал он. — До самой сути пусть ученые добираются, а вы практик, Станислав Иванович.

Однажды услышал этот разговор директор совхоза Василий Васильевич Шабаров. Он тоже очень любил животных и никакой работой не брезговал.

— Ты эту чернильную душу не слушай, — сказал мне Василий Васильевич. — Мы, большевики, должны хозяйствовать лучше помещиков. Грош цена тому хозяину, который кому-нибудь на слово верит; хороший хозяин сам должен все своими собственными руками пощупать. И науку, между прочим, тоже. Приходи ко мне вечером, я тебе дам кое-что почитать по сельскому хозяйству.

В тот вечер я принес от Шабарова много разных брошюр и книжек. Набросился на них с жадностью: казалось, буду читать и читать до утра, пока не получу ответ на тысячи вопросов, которые давно тревожат мою душу. Но сказывался долгий день тяжелой работы. Да и привычки к чтению не было. Каждая фраза давалась с большим трудом.

На этот раз мне удалось осилить всего-навсего две страницы какого-то учебника по животноводству.

Все же с тех пор каждый вечер, возвращаясь домой после хлопотливого, утомительного дня, я зажигал на столе маленькую керосиновую лампу, прикрывал ее книгой, чтобы не разбудить спящих жену и дочь, и садился за чтение.

Трудно было мне пробираться сквозь дремучий лес непонятных ученых слов и длинных рассуждений. Непривычка к чтению, усталость да и попросту отсутствие тех знаний, которые приобретаются ребенком еще в школе, становились пропастью между мной и книгами, как бы запирали передо мной дверь науки.